100 лет без любви - [87]

Из весельчака он снова превратился в крайне задумчивого. И Женя уже не сомневалась, что именно она на него так влияет.

— Да, хорошие… Ты им тоже понравилась, — отстраненно отозвался он.

И только Женя набралась смелости спросить у него о причинах столь резких перемен, как он остановился, повернулся к ней и взял ее за руки.

— Жень!.. — голос его прозвучал надрывно, а глаза сейчас блестели лихорадочно, как у больного. И Женя невольно испугалась. Но руки забрать не рискнула. — Можем ли мы и завтра встретиться?

Но ведь вопрос достаточно простой, так отчего же в голосе его столько муки, как и во взгляде, устремленном на нее?

— Я не знаю…

— Пожалуйста! Я очень этого хочу! Приходи завтра снова в кузницу.

— Ну… хорошо, — помедлив немного, кивнула Женя.

И все же, забрала у него свои руки. До ее дома было рукой подать. Пелагея и так узнает, что сегодня она снова с ним встречалась, а если кто донесет ей, что держались они за руки, то и вовсе несдобровать.

— Я буду ждать тебя, — вздохнул Захар.

— Я приду, — тверже пообещала Женя. — Только провожать меня дальше не надо. Сама дойду.

Настаивать Захар не стал, поняв ее и без слов. За это Женя была ему благодарна.

Глава 7

— Над ней хорошо поработали. Прошлое почти полностью стерли из памяти, — взял Тристан лампаду со стола и поставил на табурет. Сам опустился в кресло и накрыл лампаду руками.

Марина убирала стол и наблюдала за ним. Она знала, что наставник собирается делать дальше, но сама этого никогда не проделывала. И любопытство взяло верх.

— Можно я побуду рядом? — поинтересовалась.

— Ну, конечно, — кивнул Тристан. — Мне понадобится твоя помощь. Поработаем с сознанием озарения, поищем тропы для возвращения памяти к Евгении, — улыбнулся он, подготавливая ладони, растирая те.

Марине всегда нравилось наблюдать за магией наставника. Жаль, раньше это случалось редко, в моменты их встреч. А сейчас он был рядом, и временами Марина не верила своему счастью. Ведь счастлива она была уже потому, что могла видеть его, слышать и даже прикасаться. До сего времени она любила идола, кумира, а теперь все лучше узнавала в нем человека — мужчину. И сердце ее не переставало томиться от чувств, что с каждым днем наполняли его.

Тристан накрыл лампаду ладонями, одна над другой, опустил веки и несколько раз произнес нараспев:

— Ирнбас, ирнбас, ирнбас…

Из лампады заструился зеленоватый дымок, сначала совсем тонкой струйкой, которая стремительно густела. Но не капли из дыма воспоминаний Тристан не дал утечь на сторону — все их он поглощал своими ладонями, не переставая произносить заклинания.

— Теперь я — полный сосуд, — распахнул он глаза и сообщил Марине ритуальным голосом. При этом лицо его словно светилось изнутри. Казалось, что тот самый дым воспоминаний подсвечивает его. — Через десять минут ты должна будешь разбудить меня. Запри дверь на всякий случай. Никто не должен помешать мне стать проводником. И приготовь жертвенный камень.

С этими словами он лег на диван и прижал ладони к щекам, снова закрыл глаза и запел песню озарения. Марина знала, что в тот момент, когда тело наставника полностью расслабляется, душа покидает его. Она не остается на земле и не возносится на небо. Она проникает туда, где может существовать только душа — вне времени и пространства, в страну вечных грез, где и живут наши воспоминания, накапливаемые вечностью.

Еще через минуту руки Тристана опали с лица, и одна свесилась с дивана. Он крепко спал. Прежде чем отправляться за жертвенным камнем, Марина позволила себе прикоснуться к наставнику — она аккуратно и невесомо взяла его руку и поправила так, чтобы ему стало удобно.

Вместе с жертвенным камнем Марина достала из ритуальных вещей сосуд с живой водой и деревянный перст. Именно ими она будет будить Тристана через десять минут. По-другому из сна вечности не вынырнуть, и ее сейчас переполняла гордость от веры в нее Тристана, от того доверия, что он ей оказал.

Оставалось еще несколько минут до пробуждения, и Марина позволила себе провести их рядом с наставником, любуясь его лицом, впитывая в себя его образ. В какой-то момент, когда желание захлестнуло ее настолько сильное, сметающее разум, она склонилась над любимым лицом и припала к губам. Марина знала, что ворует сейчас поцелуй, срывает запретный плод, но не казнила себя. А уловив дыхание наставника на своем лице, едва не лишилась рассудка от счастья.

Но время неумолимо. И когда нам хочется, чтобы минуты превратились в часы, они, напротив, пролетают как секунды. Подавив вздох сожаления, Марина взяла флакон с живой водой и перст, чтобы приступить к помазанию. Она окунала перст в воду и проводила им по лбу Тристана, носу и подбородку. Попутно читала заклинание пробуждения. Проделав все это три раза, она прикоснулась к мочкам ушей наставника и легонько потерла те. И он открыл глаза.

Марина помогла Тристану сесть и придвинула к нему жертвенный камень. Не говоря ни слова, наставник накрыл небольшой круглый и плоский камень ладонями. Теперь, напевая заклинания, он отдавал часть воспоминаний камню, принося таким образом жертву стране грез.

— Поможешь мне? — с улыбкой протянул Тристан руки Марине.