100 лет без любви - [44]

Наташе я намеренно не стала звонить, голову давала на отсечение, что подруга не заставит себя ждать, придет делиться новостями. И точно, не успела я долепить пельмени, отдавая дань нашей с бабушкой традиции — лепить пельмени первого января, как в дверь мою заломились. Каково же было мое удивление, когда рядом с Наташей увидела улыбающегося парня, смахивающего на Емелю из сказки — конопатого и с русым чубом.

Когда церемония приветствий, поздравлений и знакомства прошла, и мы отправили Толика в комнату смотреть телевизор, а сами взялись долепливать пельмени, Наташа показала мне безымянный палец правой руки, на котором красовалось маленькое золотое колечко.

— Видела? — она аж задыхалась от восторга. — Толик сделал мне предложение!

— Здорово, Наташ! Поздравляю от всей души!

— Не представляешь, как я счастлива!

Ну, почему же не представляю. Не нужно иметь стопроцентного зрения, чтобы разглядеть счастье, которое распирало мою подругу. Она не могла усидеть на месте — то и дело вскакивала и начинала пританцовывать по кухне. Помощи от нее в лепке пельменей практически не было. Но оптимизм ее заражал до такой степени, что и я начинала испытывать задатки эйфории и верить, что все смогу.

— Завтра он меня будет знакомить с родителями. Волнуюсь, как припадочная. Только бы не начать заикаться.

— А когда ты его познакомишь с отцом?

— Тоже завтра и из-за этого тоже волнуюсь. Похожа я на сумасшедшую?

— Есть немного, — усмехнулась я. — Сядь, давай, не мельтеши. А то у меня пельмени кривыми получаются. Лучше расскажи, как все было.

Наташа опять превратилась в актрису. Долго со вкусом она расписывала сцену предложения руки и сердца. Точно приврала, иначе это будет не она. Я даже знала, в каком месте — когда, по ее словам, Толик упал на одно колено и протянул ей бархатную коробочку, перевязанную алой ленточкой.

— Ленточка-то зачем? — не выдержала я, рассмеялась.

— Как зачем? — растерялась Наташа. — Для пущей важности!

Поняв, что я ее раскусила, она тоже громко засмеялась. В такие моменты ее отец говорил, что Наташка ржет, как тыгыдымский конь. И я с ним была абсолютно согласна.

— Ну ладно, ленточки не было. Но, красиво же получилось?

— Еще бы! А на колено точно падал?

— Ну… не то чтобы. Но хотел точно.

Тут я представила, как Толик хочет упасть на колено, но в последний момент передумывает, и как при этом выглядит подруга. Приступ нового смеха, готового перерасти в истерику, не заставил себя ждать.

К тому моменту, когда мы запустили пельмени вариться, у меня от смеха болел живот. Думаю, у Наташи тоже. Оставалось надеяться, что деликатно не выходивший из комнаты Толик не подумает, что смеялись мы над ним.

Наташин парень произвел на меня самое благоприятное впечатление. Его простота в общении и доброта подкупали. А когда я видела, как он смотрит на подругу, сколько в нем обожания, то умилялась до слез, ругая себя мысленно сентиментальной дурочкой.

Мы засиделись допоздна. Пельмени получились на славу. Аппетит Толика тоже порадовал — два раза он просил добавки. После этого мы еще ели торт и обильно запивали шампанским. Без заключительного чая я их тоже не могла отпустить — какая я после этого хозяйка. В общем, ушли они в двенадцатом часу.

Я ходила по опустевшей квартире, убирала со стола и не понимала, радует меня тишина или пугает. С одной стороны, спокойно, приглушенно работает телевизор, призывно ждет разобранная кровать. С другой стороны — пугала предстоящая ночь. В этот раз я решила не поддаваться слабости и не просить сновидения оставить меня в покое. Напротив, настроена была сконцентрироваться именно на том дне, когда Вера вернулась от знахарки. В ее воспаленном сознании уже тогда должен был созреть план, о котором я еще пока ничего не знала. Возможно, уже этой ночью у меня получится остановить одно преступление.

Когда слоняться по квартире надоело, я забралась в постель и принялась щелкать кнопками пульта. Сплошная реклама, по всем каналам. А еще бесконечные сериалы. С каким бы удовольствием я сейчас посмотрела доброе кино, про любовь и дружбу, про обычные человеческие взаимоотношения.

Нога болела в месте перелома — наверное, похолодает. Ветер сменил направление и дул с севера, ледяной. Спать совершенно не хотелось, хоть уже и перевалило за полночь.

Очень удивилась, когда зазвонил мобильный. Кому я могла понадобиться в такое время?

— Привет! — услышала я голос Захара в трубке. — Не разбудил?

— Нет. Я только собираюсь спать.

— Бессонница?

— Похоже на то.

— И у меня…

Я ждала, когда Захар еще что-то скажет, но он молчал. Видно, тоже ждал. Заговорили мы одновременно. Получилось смешно, и это немного разрядило обстановку и, как ни странно, подняло мне настроение.

— Хочешь, приеду? — вновь посерьезнел Захар.

— Зачем? То есть, я хотела сказать…

Неловко получилось. Готова была откусить себе язык.

— Не парься, я понял. — По голосу я угадала, что он улыбается. — Ты это… береги себя… там.

Не трудно было догадаться, что он имеет в виду под словом «там».

— И спокойной ночи. То есть… ну в общем, ты поняла.

Захар отключился. Я вдруг подумала, что он позвонил специально — поддержать меня. Чувство благодарности не заставило себя ждать. Я выключила телевизор и легла на подушку. Сколько можно оттягивать момент, если он неизбежен. Сосредоточилась и представила себе расставание Веры с Пелагеей. Вновь ощутила неприятное чувство покалывания во всем теле, как тогда, когда знахарка вытолкнула меня из Веры. Старалась больше ни о чем не думать, пока веки не отяжелели, и сознание не начало путаться.