100 лет без любви - [43]

Страшнее всего было вспоминать Пелагею. Я старалась с точностью передать, что чувствовала в тот момент, и как вела себя Вера. Как обычно, умолчала я только о характере ненависти к Григорию. Не могла я разговаривать с Захаром на такие темы.

По мере моего рассказа, Захар становился все мрачнее. Он хмурил брови и о чем-то сосредоточенно думал.

— Хочешь сказать, что Вера отравила своего мужа? — спросил он через какое-то время после того, как я замолчала.

— По крайней мере, пыталась. Честно говоря, я в растерянности — зачем Пелагея-то вмешалась?

— Будем считать это актом доброй воли, — ответил Захар, но думал он явно не об этом. — Представляю, как тебе тяжело, — произнес он после непродолжительной паузы.

— Не то чтобы…

— Ты не поняла. Вера же совсем не такая, как ты. Представляю, каково тебе находиться в ее шкуре и смотреть на все ее глазами.

— Куда же деваться? — пожала я плечами. — Выбора у меня нет.

На самом деле, к тому что мы с Верой диаметрально разные по характеру и мироощущению, я относилась спокойно. Гораздо больше меня волновал тот факт, что за все время к Ивану я так и не приблизилась. Во-первых, я со страшной силой хотела его увидеть, а во-вторых — вопрос касался жизни Захара. Немного успокаивало то, что сегодня утром появилась крохотная надежда, что я все-таки смогу это сделать. Хотелось верить, что сон мне не приснился не просто так, а потому что я этого сильно не захотела. Если я права, то все изменилось после сегодняшней ночи, и я могу заказывать сны.

— Знаешь, этой ночью я прожила кусочек жизни Веры и поняла, что она глубоко несчастна. Только жалости я к ней не испытываю. Парадокс, да?

— А за что ее жалеть? — Голос Захара прозвучал зло. — Разве не по ее вине мы оба занимаемся сейчас черте чем, вместо того чтобы жить спокойно?

Одна ли Вера виновата в том, как все сложилось? Я задумалась. Конечно, она пошла по пути наименьшего сопротивления — поддалась воле родителей, вышла замуж за нелюбимого. А так ли уж она любила Ивана? Скорее всего, это было увлечением, хоть и пылким. Уже тогда она понимала, что не сможет Иван удовлетворить ее потребности. Что ни говори, а я тоже склонялась к мысли, что был в поступках Веры определенных расчет. И за Григория она согласилась выйти замуж не просто так, а потому что семья его считалась зажиточной. Родительская воля послужила предлогом. И возможно, веди себя Вера с мужем по-другому, все сложилось бы иначе — не пил бы он так каждый день и не получал бы свое любыми путями. Да и свекор, возможно, оттаял бы со временем, видя нормальное отношение к сыну. А так… Да, что там рассуждать! Прошлого не переделать. Хоть, именно это мы и пытаемся провернуть.

— Что ты намерена делать дальше?

Вопрос Захара вывел меня из задумчивости.

— Не знаю пока. А у тебя есть план?

— Да, какой, к черту, план! Как думаешь, сможешь ты побороть волю Веры?

— Понятия не имею. Она утверждает, что я слабачка. Тут уже дело принципа…

Я чуть не рассмеялась. Послушал бы нас кто-то со стороны. Точно, решил бы, что сидят два сумасшедших, сбежавших из психушки, и строят планы по завоеванию мира.

— Хочу попросить тебя поехать сегодня домой, — обратилась я к помрачневшему Захару.

— Не понравилось тебе здесь?

— Не в этом дело…

Неужели он не понимает, насколько изменилась моя жизнь?! Как, тогда, я смогу ему объяснить? Мне предстояло многое продумать, на кое-что решиться. А где все это лучше проделывать, как не в родных стенах?

— Да, ладно, не напрягайся. Сам вижу. Доедим и поедем.

Вторая половина обеда прошла в молчании. Намусорить особо мы не успели, поэтому в обратный путь собрались быстро. Я уже сидела в разогревающейся машине, когда Захар тушил огонь в печке и проверял, все ли запер.

Почему дорога домой кажется всегда короче? Не потому ли, что ты точно знаешь, куда едешь, и что тебя ждет? Мне показалось, что прошло совсем немного времени, как Захар остановился возле моего подъезда.

— Поднимешься? — спросила я, выходя из машины.

— Да, нет… Домой поеду. Нужно помыться, а потом еще на работу заскочить. Увидимся.

Опять он отдалился от меня, но, кажется, сейчас я правильно угадала причину. Не верил Захар, что у меня что-то получится. Тоже считал меня слабачкой.

— Может, вечером заеду, — сказал он на прощание и с визгом отъехал.

Я еще какое-то время смотрела в ту сторону, где машина Захара скрылась за углом дома. А ведь сегодня вечером и ночью мне бы пригодилась его поддержка или просто присутствие. Кто знает, как все обернется. Не застряну ли я там, во сне, надолго. Нет-нет, да мелькала мысль, что в один прекрасный момент я не смогу оттуда выбраться самостоятельно.

Дом, милый дом. Как же тут все знакомо, привычно и здорово! А если бы еще бабуля колготилась на кухне, то можно было бы сказать «Жизнь налаживается».

Первым делом, едва раздевшись, я позвонила бабуле. Так захотелось услышать родной голос с ворчливо-беспокойными интонациями. Она устроила настоящий допрос, где была, с кем, обошлось ли без эксцессов?.. Пришлось импровизировать, но, думаю, она мне поверила, потому что врала я уверенно. Когда только научилась так врать?

После этого мне захотелось обзвонить всех своих знакомых, поздравить их с Новым годом. Никогда раньше не получала такого колоссального удовольствия от обычных человеческих слов! Кто как умел, тот так и поздравлял. У кого-то это получалось просто, но с теплотой. Кто-то произносил витиеватые речи в стихах. Я напитывалась теплотой и отдавала взамен свою. Неудовлетворенность, неизвестно откуда взявшаяся, таяла. Уходила тоска, что вдруг появилась и затопила меня. Если раньше я жила, как почти все, плывя по течению, то теперь я от жизни чего-то ждала. Наверное, оттуда и брало корни томление, ощущение пустоты.