10 мест корпения - [7]

Спустя некоторое время открываются слегка двери, и в проеме показывается явно растерянное лицо машинистки.

- В чем дело? – спрашиваю.

- Да вот, Николай Михайлович, - в руке подрагивает бумаги.

- Что «вот»?

- Перепечатала материал Львовой!

- Ну, и спасибо! Давайте его сюда, раз уже принесли.

- Понимаете… Ольга его приходила смотреть…

- Так это нормальное явление. Статья ведь ее!

- Но… она… написала…

- Ну, да! Я же говорю ее материал, а раз ее, значит на и писала.

- Вы меня не поняли! Она на перепечатанном написала. Внизу…

Встаю, беру бумаги. Скольжу по тексту, перебирая страницы. Чего же такого, настолько смутившего машинистку, Львова написала?!

Чисто, чисто, чисто… И вдруг в самом конце вижу зачеркнутую подпись «Ольга Львова» и написанную вместо нее «Николай Сухомозский».

- Она что-нибудь при этом сказала?

- Да. «Это не мой материал. Я его не писала».

Забегая вперед, скажу: общий язык с заведующей отделом мы нашли и совершенно нормально три года работали,

***

Из-за нехватки помещений крохотный рабочий кабинет пришлось делить с моим предшественником Чумаковым и заместителем главного редактора Людмилой Валадан. Что касается дамы, то она занималась тем же, что и я: вычитывала и правила горы оригиналов.

А вот джентльмен, которого оставили в редакции исключительно из-за заслуг к его прошлому, с утра до вечера МАЯЛСЯ. Начинался день с того, что Чумаков разворачивал принесенные с собой местные газеты и начинал изучать их последние страницы. Точнее, некрологи и соболезнования. Иногда приговаривая:

- Вот еще одного моего одногодка не стало! (Вариант – «Еще один мой …ушел»).

Потом начинал просматривать «Знамя Октября». С одной-единственной целью – найти какую-нибудь блоху и …громко возвестить об этом. Однажды он, наверное, достиг оргазма. Это было слышно уже по тембру голосу, когда обращался ко мне:

- Николай Михайлович, начал читать вашу здоровенную статью и уже во врезке наткнулся на словосочетание «проект закона»… Дальше читать не стал…

Это был, конечно ляп, допущенный мною и пропущенный корректорами-литредакторами – к этому времени вышеупомянутый нормативный акт буквально несколько дней назад перешел из категории проекта в категорию закона. Однако за несколько месяцев «всенародного обсуждения» словосочетание настолько врезалось в башку, что …вылезло из-под моего пера. К вящей радости предшественника.

Я сижу, не поведя ухом – внимательно вычитываю очередной опус кого-то из подчиненных. Ага, не тут-то было! Чумаков решает, что я его «исторической» фразы не расслышал и дублирует сказанное. Реакции с моей стороны – ноль.

- Николай Михайлович, - уже едва не кричит визави. – Я говорю… не стал читать дальше…

- И правильно сделали! – наконец отвечаю. – Нечего там читать – очередная обязательная агитка.

Предшественник явно разочарован…

***

А сегодня вышеупомянутый Чумаков, пребывая в хорошем расположении духа (впрочем, вредным он по большому счету не был!), вдруг заявил:

- Я понял, почему в старости время идет быстрее - а это, в самом деле, так! - чем в молодости.

- Ну, и…? – поинтересовался я, ибо всегда увлекался наукой.

- Не скажу! Пусть это останется моей тайной…

***

Из обкома КПТ вернулась главный редактор и тут же пригласила меня к себе:

- Николай Михайлович, отправляйтесь домой, собирайтесь и, без малейшего промедления, – в командировку.

- Куда? И отчего такая спешка?

- В Теджен. На уборку хлопка. Там отстают от графика и Пода Аннаоразович (Аннаоразов – первый секретарь – Н.С.) только что устроил по этому поводу жуткий скандал. В следующий номер нужен материал. Езжайте, берите, там напишете и продиктуете нам.

- Хорошо!

- Да, - добавила Валентина Александровна, когда я уже выходил из кабинета, - чуть не забыла: Первый дал указание всем председателям колхозов отправить на поля супруг. Так что обратите на этот нюанс внимание и обязательно отметьте его в репортаже!

Так я все и сделал. И вот вторник – редакционная летучка. Вялая, как всегда. Пока в разговор не включается заведующий отделом сельского хозяйства Анатолий Дудниченко. С места в карьер он заявил, что Сухомозский-де «распустил сопли, описывая, как супруга башлыка (руководителя колхоза – Н.С.) вместе со всеми едет убирать хлопок».

Критика в нормальных редакциях – явление обычное и привычное. Необычном же был тон, граничащий с оскорблением. Правда, точки над «і» тут же расставила главный редактор, объяснив «происхождение» спорного абзаца. Увы, Анатолий не догадался передо мной извиниться. Впрочем, я его, хотя и не оправдывал, однако причину такой эскапады понимал: я ведь, по сути, занял кресло, в котором он уже видел себя. Кстати, через годы, когда Дудниченко останется без работы, я, будучи на тот момент первым заместителем главного редактора республиканской газеты, возьму его на должность заведующего агропромышленным отделом.

***

То ли поздний вечер, то ли ранняя ночь (областную газету, не входящую в систему Издательства ЦК, традиционно верстали в последнюю очередь). Дежурю по номеру. Корректор приносит первую – последнюю – полосу. Читаю. И начинаю чесать репу.

- Люда, - зову второго корректора, - принесите, пожалуйста, четвертую полосу.