Он прозвучал под утро, короткий и тревожный, Югов с трудом вынырнул из липкого болота сна и открыл глаза. В комнате царил полусумрак, а тишина нарушалась редкими шлепками воды в раковине на кухне.
«Опять забыл кран плотнее закрыть», — спросонья подумал Югов.
Он посмотрел на будильник — стрелки показывали половину шестого утра. А звонить будильник должен был в семь часов.
«Полтора часа мог бы еще поспать, — на этот раз мысли в голове Югова проявлялись четче предыдущих. — Интересно, а что это меня разбудило?»
Он прислушался к тому, что у него творилось внутри, но ничего особенного не обнаружил. Вспомнил вчерашний визит Кедрина. В последнее время тот часто заходил, иногда с бутылкой, иногда без, и тогда Югов доставал свою. Обычно засиживались допоздна, но всегда Кедрин уходил ночевать домой, сколько ему Югов не предлагал остаться у него. От Кедрина ушла жена, а мать старенькая, и он очень за нее беспокоился. Вчера после двух фужеров вина Кедрин совсем раскис, долго и нудно ныл про свою неудачную жизнь, про свою бывшую стерву-жену, между прочим, красавицу, про больную мамочку и про многое другое. Про что именно Югов в конце разговора перестал воспринимать.
«Нет, скорее всего с матерью несчастье какое-нибудь произошло. Ведь есть же биосвязь между людьми, тем более между родными…»
Мать Югова жила в деревне под Ярославлем. Он лет пять не был у нее. Иногда писал письма, а к праздникам и дню рождения непременно посылал открытки с поздравлениями. В последнее время, закрутившись на работе, он как-то забыл, что у него где-то есть мать. Правда, когда понадобились деньги на кооператив, Югов сразу вспомнил, что мать может переехать жить к сестре, в соседний совхоз, а родительский дом и все остальное, что к нему прилагалось, продать за хорошие деньги, на которые он и приобрел эту двухкомнатную квартиру.
Как только Югов подумал о матери, внутри него, как ему показалось, что-то звякнуло.
«Неужели с матерью что-то случилось? — снова метнулась тревожная мысль. — Давно я не писал ей, а от сестры два письма пришло, и в каждом вопрос: почему молчишь?»
«Нужно съездить к ней. Давно не писал, так тут хоть сам приеду вместо письма. Да и в отпуск скоро, а где его проводить — еще не придумал. Вот и махну в родные края. Посмотрю, как там да что».
Успокоенный принятым решением, Югов поглядел на будильник. Он показывал всего лишь шесть часов.
«Может, смогу вздремнуть оставшийся часик?»
Но вздремнуть не удалось. Только Югов закрыл глаза, как звонок опять тревожно звякнул.
«Это черт знает что такое! Хотя бы понятно было, что за феномен внутри меня появился? А то сплошные неизвестности… Может, это Аллочка меня своими биотоками облучает? Думает обо мне, не спит ночами, поэтому и мне не спится».
Аллочка уже год работала в лаборатории Югова и с самого начала своего появления, как ему казалось, была влюблена в него. Ее странные и непонятные взгляды, смущение, когда он с ней разговаривал, и многие другие признаки натолкнули Югова на мысль, что Аллочка не равнодушна к нему. Хотя, по его мнению, женщины вообще не могли равнодушно проходить мимо кандидата естественных наук, заведующего лабораторией в научно-исследовательском институте, владельца «Лады» и кооперативной квартиры. Да и внешность примечательная, поскольку Югов в глубине души считал себя хоть и не красавцем, но привлекательным мужчиной. Подавая пример своим сотрудникам, он всегда ходил тщательно выбритым, элегантно одевался и благоухал одеколоном «Для мужчин», Конечно, женщины у него были, но Аллочка, которая пришла в лабораторию после неудачной попытки поступить в университет, казалась ему столь невинной, что он, кроме нежности и какой-то жалости к ней, больше ничего не испытывал. Однако, имея планы на будущее, он всячески поддерживал ее увлечение: дарил коробки конфет, духи и разные импортные парфюмерные вещицы. Аллочка от подарков не отказывалась, а когда принимала их, то мило краснела и смущенно шептала: «Ну что вы, Валерий Михайлович, зачем это?..» Югову ее смущение нравилось.
«Говорят, у женщин биотоки сильнее, чем у мужчин, тем более, у такой молодой. Страдает, мучается и меня мучает. Спать не дает».
Правда, от этих мыслей Югову стало приятно, но тут звонок снова напомнил о себе.
«Ерундистика какая-то!» — возмутился Югов и рывком сел на кровати, опустив ноги на прохладный пол.
Взглянув на часы, он вдруг сообразил, что звонок возникает периодически — через каждые десять минут.
«Мои биологические часы сломались, что ли? Или стали функционировать каким-то другим способом?»
В каждом живом органическом существе, будь то животное, растение, насекомое или земноводное, не исключая и человека, — в клетках, из которых оно состоит, хранится накопленная в процессе миллиарднолетней эволюции информация о смене дня и ночи. Информация, которая передается по наследству от предка к правнукам и далее. Информация, которая несет в себе не только смену темных и светлых времен суток и соответствующие биологические циклы, но также и порядок роста и развития организма, его расцвет и угасание. И ничто не может изменить этот ритм жизни, заложенный матушкой-природой. В лаборатории Югова он и его сотрудники занимались проблемой управления биологическими часами клеток живых организмов. Если бы удалось ускорить их ход, тогда научились бы за одно лето снимать несколько урожаев овощей и фруктов, быстрее росли бы различные породы животных. У людей сократилось бы время сна, и, допустим, за три часа человек получил бы полноценный отдых, как за восемь часов. Соответственно увеличилось бы полезное рабочее время, что в свою очередь привело бы к увеличению производительности труда. То есть работа лаборатории Югова имела большое и важное практическое применение, поэтому он пользовался авторитетом в своем институте.
