В тот вечер Марина Езерская и не думала выходить из дома. Она с удовольствием посмотрела бы по телевизору какое-нибудь шоу, если бы не позвонили в дверь. Сколько раз потом девушке приходилось возвращаться в мыслях к тому звонку! Если бы она не подошла и не открыла… Если бы…
Но тогда, еще не подозревая ни о чем, она вышла в прихожую. На пороге стояла ее подруга Надя.
— Скучно, — коротко выдохнула гостья вместо приветствия.
— Скучно, — согласилась Марина.
— Ты что, так и собираешься весь вечер дома торчать?
— Впервой, что ли?
— А я не собираюсь.
— Проходи, поскучаем вместе.
— Придется.
Они прошли на кухню, и Марина поставила кофе.
Наверное, это был какой-то злой рок. Только вчера отец Марины провел на кухню телефон. И дернул же черт Надю, так сказать, обновить аппарат!
Подруга сняла трубку и, ни слова не сказав Езерской, набрала номер.
— Павлик? — игривым голосом произнесла она и принялась с жеманным хихиканьем расписывать, как ей сейчас скучно и какой чудесный вечер пропадает. — Гулять, хочу гулять…
Затем Надя прикрыла трубку рукой и шепотом спросила Марину:
— Ты хочешь пройтись по городу?
— А что мы будем делать?
— Разве обязательно что-то делать?
— Обязательно.
— Придумаем по ходу.
— Придумай сейчас.
— Просто прогуляемся. Я тебя с Павликом познакомлю, а то все рассказываю, рассказываю…
— Да ну, тоска!
— Да, я слушаю тебя, — пропустила Надя мимо ушей реплику подруги. — Отлично, Марина согласна.
Через двадцать минут Марина и Надя уже ждали в условленном месте.
— Он не опоздает? — спросила Марина.
— Ха, попробовал бы!
— Не он идет?
— Я же говорила, его и в толпе заприметишь. Парень он видный.
Павлик Марине сразу понравился. Она почему-то раньше представляла его себе совсем другим, но виновата в этом была именно Надя. В ее рассказах молодой человек представал этаким ловчилой, истинным героем нашего переходного времени. На поверку он оказался вполне симпатичным, умеющим ненавязчиво заплатить за всю компанию и при этом никого не обидеть.
Во рту Марина еще ощущала горький привкус кофе, когда Павлик предложил:
— Возле театра открыли небольшое кафе.
Прямо на улице, с зонтиками, столиками… И там, кстати, лучший в городе кофе.
— Когда открывают кафе, всегда для начала варят хороший кофе, — решила Марина сыграть роль светской дамы, — а вот потом все идет кувырком: меньше кофе, больше воды.
— Там автоматы итальянские, им совок не страшен.
— Ладно, попытка не пытка.
Ехать на троллейбусе не хотелось, и они отправились пешком. Свежий асфальт, мокрый после недавнего дождя, казался хрупким, как стекло. Марине даже немного страшно было ступать по нему подкованными металлом каблучками, казалось, он вот-вот расколется.
— Посторожите столик, — сказал Павлик, усаживая девушек под цветастый зонтик, а сам отправился брать жетоны и кофе.
— Слушай, Надь, неудобно как-то. Я же не халявщица, как Леня Голубков. Все-таки он не обязан за меня платить.
— Не боись, подруга, — рассмеялась Надя. — Я тоже не «МММ» — он от меня за свои деньги имеет ба-а-льшие дивиденды. Так что не обеднеет.
— Так это от тебя.
— Если ты только попробуешь заплатить за себя, он тут же обидится и на меня.
— И все-таки я попробую заплатить.
— И думать не смей!
Тем временем Павлик вернулся. Кроме трех больших чашек кофе, он принес с собой еще и три рюмки, наполненные густым ароматным ликером, который можно было смаковать хоть час. Народ все прибывал, и минут через пятнадцать не осталось ни одного свободного столика.
Надя что-то рассказывала про свою учебу, Павлик с умным видом кивал, а сам то и дело поглядывал на Марину. Та уже успела выпить половину содержимого рюмки. Удивительно, но крепкий ликер, казалось Марине, не пьянил, а, наоборот, отрезвлял ее, делал мысли более четкими. Но зато ускользал смысл разговора. Поэтому девушка все больше уходила в себя.
— Пойдем? — вдруг услышала она откуда-то издалека голос Павлика.
— Куда?
— Принесем еще кофе.
Надя осталась сторожить стол, а Марина с молодым человеком зашли в маленькое помещение, некогда бывшее подъездом старого дома. Там продавали жетоны, по которым автомат готовил кофе. Молоденькая буфетчица за стойкой отражалась в многочисленных зеркалах вместе с пестрыми бутылками.
Павлик положил на зеркальную поверхность стойки деньги. Марина добавила еще пять тысяч — как раз на два жетона, чтобы получить двойной кофе.
— Забери деньги! — приказал Павлик.
— Почему?
— Потому что сегодня угощаю я.
Марина прижала купюры ладонью и сказала:
— Нам жетоны. На все.
— На все, не считая пяти тысяч.
— Так сколько вам все-таки жетонов? — поинтересовалась буфетчица, не убирая с лица дежурной улыбки.
— На все, — настаивала Марина.
— Нет, только на мои.
— Разберитесь между собой, потом делайте заказ, — прервала их диалог юная барменша тоном советской продавщицы.
Во время этого разговора в стиле «позвольте вам не позволить» к стойке подошли двое — грузные, в плащах, несмотря на теплую погоду, чем-то друг на друга неуловимо похожие. Новые гости юную жрицу общепита явно не обрадовали. Более грузный из них плечом отодвинул Павлика в сторону и бросил на прилавок горсть купюр.
— Водки, — распорядился он, словно купчик из пьесы Островского.
