Молодой человек невысокого роста, одетый в консервативного покроя костюм и болотного цвета рубашку, осторожно вышел из кабины лифта и, прислушавшись, остановился у обтянутой коричневым дерматином двери. Чуть повыше дверного глазка красовалась латунная табличка с цифрой «13». Наверняка хозяин квартиры был человеком небедным: импортный глазок, табличка, купленная не в «Хозтоварах», а сделанная народным умельцем, отливающие золотом гвоздики на новом дерматине…
Однако молодого человека в строгом костюме степень зажиточности хозяина не интересовала, его волновало другое: посмотрев на номер, гость в сердцах сплюнул:
— Тьфу ты, чертова дюжина!
Казалось, он колебался: люди, в том числе и молодые, вообще отличаются редкостной суеверностью. Когда здравомыслие все же победило, он надел тонкие резиновые перчатки наподобие хирургических и достал из кармана связку ключей и отмычек.
Внимательно осмотрев замок, гость на глазок подобрал один из ключей и, повозившись несколько мгновений, осторожно приоткрыл дверь.
Войдя в темный коридор, незваный гость осторожно позвал:
— Хозяева? У вас дверь незаперта.
В ответ — полная тишина: дома никого не было.
Стараясь не шуметь, он защелкнул замок, повернул выключатель, и в прихожей вспыхнул мягкий розовый свет.
Взгляд вошедшего невольно упал на броский настенный календарь с фотографией обнаженной девушки. Пальмы, роскошный белый лимузин, золотой песок Флориды, раскованность в каждом движении — мир, к которому хозяин квартиры, видимо, уже прикоснулся, но большинству советских людей совершенно недоступный.
Под изображением красовались четыре огромные цифры: «1982». Поперечная полоска с квадратным окошком, которое обычно устанавливается на дате, сообщала, что последний раз ее передвинули тринадцатого апреля.
— Тьфу ты, наваждение какое-то, — еще раз разозлился вошедший и резким жестом переместил окошко на число четырнадцать — таким нетерпеливым, будто хотел прожить этот день раньше…
Утопая по щиколотку в ворсе дивного заграничного ковра, молодой человек шагнул в комнату; обстановка свидетельствовала о немалом достатке, можно даже сказать, богатстве хозяина квартиры.
Пол и стены украшали дорогие ковры. Импортная мебель сверкала новенькой полировкой. В углу рядом с цветным телевизором стоял двухкассетный магнитофон «Шарп» — в Москве такое могут позволить себе только очень состоятельные люди — дипломаты, академики, космонавты да, пожалуй, еще фарцовщики, бомбящие «фирму», или, как принято называть подобных людей в блатном мире, «утюги».
Подойдя к серванту, молодой человек открыл дверцу бара, заставленного разнокалиберными бутылками с цветастыми иностранными этикетками. Покрутив в руках одну из них, он со вздохом поставил ее на место.
В кухне незваный гость взял одну из табуреток и вернулся в комнату. Он неторопливо, внимательно обследовал бельевые ящики и — как, впрочем, и ожидал — в одном из них под стопкой белоснежных простыней обнаружил деревянную шкатулку.
Высыпав из нее все содержимое на стол, довольно присвистнул.
На скатерти ровной стопочкой лежали четыре плотно перевязанные резинкой пачки купюр различного достоинства. Самые крупные сторублевые ассигнации первыми перекочевали во внутренний карман пиджака. Вслед за ними последовали остальные три упаковки — пятидесятки и четвертные. Несколько тяжелых золотых перстней с драгоценными камнями и массивная цепь с кулоном, аккуратно завернутые в носовой платок, также растворились в карманах грабителя.
Наконец дошла очередь до запечатанного почтового конверта. Разорвав его по краю, вор извлек на свет тоненькую пачку зеленых бумажек с изображением портретов мужчин в старомодных париках.
— Тен дол-ларс, — прочел он по-английски написанное слово и тут же обрадовался, — вот это пруха!
Уже направляясь к выходу, грабитель услышал за дверью какой-то шум и насторожился.
На лестничной площадке тихо переговаривались между собой мужчина и женщина. Затем в замке раздался характерный щелчок вставленного ключа.
Осторожно ступая, он прошел в спальню, судорожно обдумывая дальнейшие действия. И тут его взгляд упал на дверь маленькой кладовки. Войдя внутрь, незнакомец затаил дыхание.
А по квартире уже разносился переливчатый девичий смех, которому вторил любезный бархатистый мужской голос:
— Проходите, Анечка, располагайтесь, а я быстро соображу что-нибудь на закуску. Бар там, в комнате, сами выбирайте, что будете пить.
— Я предпочитаю шампанское, — кокетливо отозвалась девушка, звеня перебираемыми бутылками. — Сережа, да у вас такой выбор, что глаза разбегаются!
— Все что душе угодно, — радушно отозвался хозяин квартиры.
Стоя в тесной кладовке, молодой человек осмотрелся. Вокруг валялись какие-то тюки и пакеты с заграничными шмотками. Становилось понятно, чем зарабатывает себе на жизнь этот хлыщ.
«Интересно, — пронеслось в голове вора, — сколько мне здесь торчать? Может, по наглянке выйти и засветить этому фарцовщику в глаз, а потом ноги мои, ноги, унесите мою жопу. Вот и не верь после этого в приметы. Не хотелось же лезть в эту хату с номером тринадцать, так нет — повелся. Все-таки надо переждать, а то курица шухер поднимет», — решил он.
