Зима стальных метелей

Никогда я себя бойцом не считал, привык за долгие годы жизни объективно оценивать реальность. Поэтому, ощутив легкий душевный трепет при виде Анзора, удивлен не был. И так моя фирма полгода лишних на свободе продержалась. Полиция думала, что мы с горцами работаем, а горцы считали, что нас служивые пасут и стригут. Все они ошибались, но до сегодняшнего дня это были их проблемы.

— Здравствуй, дорогой! — радостно выкрикнул я, словно увидел горячо любимого и давно потерянного брата. — Слушай, Анзор, мне компаньон нужен для расширения дела, ты подходишь, только тачку тебе надо поменять. Что ты в этот «Мерседес» вцепился? В Вене двадцать тысяч такси — и все «Мерседесы». Плебейство это.

Анзор опешил. Глаза его сверкнули.

— Приезжай в субботу в автосалон на Васильевской стрелке, возьмем тебе нормальный внедорожник «Ламборджини». А в понедельник поедем на переговоры с колумбийцами. Парней бери немного, но с опытом. Чтобы нам с переговоров живыми уехать. Извини, спешу! В субботу, в десять, сразу начинай покупку оформлять, могу задержаться, деньги в банке снимая. Пока, дружище!

Вот и сроки моей прежней жизни определились. За три дня надо от имущества избавиться, деньги на заграничные счета в надежные банки перевести и сделать Петербургу ручкой. Пусть здесь Анзоры резвятся, а нормальным, простым людям, здесь уже места не осталось. Как, впрочем, и во всей этой стране. Ладно, не до рассуждений, пора развивать кипучую деятельность.

Управился уже к пятнице. В нагрудном кармане — телефон, в нем — электронная подпись и номера счетов. Деловые связи прекращены — все предупреждены, что от дел устал, денег заработал, и намерен жить счастливо, в свое удовольствие. Буду как Лукулл, предаваться нехитрым радостям чревоугодия. Есть вкусно, и спать сладко. Купаться в море и бегать босиком по песку. Наперегонки со стайкой красоток в символических купальниках. Не очень большой. Блондинка, брюнетка и две рыженьких. Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ! К себе претензий не принимаю — это Тютчев сказал. Да и правда это.

Библиотека и фотоальбомы с любимыми фильмами, музыка и игры — все там же, в телефоне. Сижу перед полупустой сумкой, где кроме носков и трусов, лежат консервы, галеты и пара бутылок с водой.

В субботу, к обеду, Питер вздрогнет. Анзор поймет, что его поимели грубо и цинично, в извращенной форме. И начнет дергаться.

Сначала горцы проверят финскую границу. Потом Прибалтику и Калининград. В Белоруссии у них зацепок нет, там они никто. Батька Лукашенко таких к стенке ставит, и кончает, воплей не слушая. Только и мне там места нет, в стране картофельных драников. Нет там теплого моря…

И нигде меня не найдут. Потому что собрался я пожить пару недель на лоне дикой природы, в Карелии. Забьюсь в пещерку, буду пить ключевую воду, жечь костер до самого неба, слушать музыку и любоваться закатами. И отосплюсь, наконец, за все эти годы.

Анзор либо в горы вернется — баранов пасти, либо для сохранения авторитета начнет здесь метаться, и новые неизбежные проблемы отвлекут его от поисков коварного лжеца и подлого вора, оставившего славного кавказского паренька без шикарного внедорожника. Вот тогда-то я границу и перейду. Есть на этот случай паспорт глухонемого исландца. Десяток жестов мне известны. Путь мой к богатству был достаточно тернист — пора наслаждаться блеском звезд. Пора на площадь Восстания, там меня ждет автобус на Петрозаводск. И никаких паспортов при покупке билета. Закинул сумку на плечо, поправил бейсболку, мне тридцать лет, я богат, повезло мне и родом и племенем, нет границ, и есть много свободного времени.

Из автобуса выскочил на случайной остановке, прямо в ночь. Отошел на двести метров от дороги, и исчезла вся цивилизация. Вот он лес, вечный и загадочный, победивший снега ледникового периода и царящий над всем. Пилят, его пилят — на белую бумагу для ксероксов, на бесчисленные рулоны туалетной бумаги, на желтую упаковочную — а он все стоит. И если завтра все человечество исчезнет — местные муравьи об этом не узнают. И зверушки тоже слезами не обольются. Мы с ними как прямые в разных тетрадках — никогда не пересечемся.

Хоть серпик месяца и подсвечивал мне тропинку, но ночью в Карелии не погуляешь. Камни и корни под ноги лезут, подошвы по мокрой траве скользят. Обошел скопление валунов, протиснулся в неприметную щель, принюхался, в темноте это самый надежный способ разведки, и щелкнул зажигалкой. Фонарика не было, не взял — всего не предусмотришь. Зато было две коробки таблеток сухого спирта. На весь отпуск, так сказать, запасся. Запалил я целых три огонька, стало в моей пещерке светло, тепло и уютно. Мусор собрал у входа, и костерок разжег, как и мечтал. Сижу, на огонь смотрю и думаю — для такой жизни много денег не надо, а счастье — вот оно, рядом, руку протяни и потрогай его, тишина, покой и ни одного человека на три километра рядом, примерно настолько я от шоссе отошел. Если не заблудился, и не шлепал ему параллельно. Так и задремал, прямо у прогоревшего костра.

Утром организм потребовал необходимых процедур. А я еще ночью слышал журчание воды в глубине пещеры. Туда и зашагал на звук. Точно — солнечный свет через второй вход пробивается, над водой радуга переливается, паутинка золотом блестит, красота! Припал к нему, пью, и напиться не могу, протекает сквозь меня вода прямо в вечность, литра два выпил — не меньше. А противоположная проблема тоже требует решений. В родной пещере мне туалет устраивать было не корректно, поэтому двинулся я прямо на солнечный свет. Наступил на слой щебня, и поехал вниз, не хуже чем с ледяной горки. Раззява чертов, ублюдок, урод в жопе ноги, вот сломаю голень в типичном месте, поползу к асфальту на четвереньках.… Тут мой секундный полет закончился, и все надуманные неприятности стали невнятным лепетом перед настоящими.