За-яв-ле-ние-е… Дальше как писать, нотариус? На ваше имя или вообще в Конфликтную комиссию с большой буквы? Я ведь впервые к вам обращаюсь.
Кратко изложить суть дела? Не могу. Не умею! Приучен докладывать обстоятельно. Ведь у нас, в оперативных бригадах, как? Пошлют тебя в самое пекло, ну там, заблудившегося биоробота из пропасти вызволить или в кипящем вулкане чего-нибудь установить. А потом целая команда академиков тебя допрашивает. А не заметил ли ты, когда робота к тросу пришпиливал, имелись ли в камушках той чертовой пропасти кварцевые вкрапления?
Так что расскажу подробно.
Все началось с несчастной любви.
Я встретил на одной из наших опорных разведстанций Эвелину и через два дня предложил ей руку и сердце. Предложил и стою гордый — ну, не каждой же девочке из административного блока разведка такую честь оказывает. А она расхохоталась и говорит — мне тут предложения трижды в день делают, ты меня чем-нибудь другим удиви. Тогда, мол, пойду за тебя.
Ну, удивлять — это у нас профессиональное. Будь это на какой-нибудь из обжитых планет — я бы ей такого преподнес! Я бы ей ровно четверть своей биографии изложил — и хватило бы! Потому что от половины кто хочешь навеки заикаться начнет. Нужна мне жена-заика, что ли? А на разведстанции Эвелина всякого наслушалась, и вранья в том числе. Разве может моя правда конкурировать с талантливым и художественным враньем? Нет, конечно!
Через неделю я ей с астероида фербеллиновые кристаллы принес, начальство за голову схватилось, выговор объявило, и поделом — я там чуть все кости не переломал. И вообще они оказались смертельно радиоактивные. А надо бы вам, нотариус, на эти кристаллы хоть разок взглянуть. Ничего красивее в жизни, кажется, не видел. Кроме Эвелины.
А она посмотрела и плечами пожала.
Я за два дня программу «Зет» на интерлингве освоил. У всех глаза на лоб полезли. Ну, говорят, думали, ты спятишь! А ты, говорят, не спятил, даже удивительно! Всех удивил, ее, конечно, нет.
Ладно, думаю, ты у меня попляшешь…
И обратился я — знаете, куда? В бюро по обмену.
Остались у меня с той вылазки кристаллы, правда, начальство велело их в такущем сейфе держать и никому не показывать. Еще жил у нас в боксе рыжий тертуллианский кошкозел, обательная такая зверюга, другие экзотические мелочи имелись. Ребята сказали — раз такое дело, бери что угодно!
Я так рассудил — есть же в галактике удивительные вещи, может, я себе что-нибудь подходящее выберу и выменяю. Этого кошкозла у нас восемь зоопарков клянчили, да и за фербеллиновый кристалл любая лаборатория что хочешь выложит.
Консультанты составили текст, ввели в машину, там поворчало, как кошкозел, когда ему завтрак с опозданием выдают, и пожалуйста — на дисплее список владельцев удивительных вещей, жаждущих обмена.
Что любопытно — напрямую никто о своем сокровище не пишет, все экивоками и загадками. А первым в списке значился этот самый Айго Брейк.
Я как увидел, что он совсем поблизости обитает, на космобазе «Одуванчики», так и расцвел. Сразу туда и помчался. По дороге связался с ним по видео, представился, и встретил он меня чуть ли не у трапа с букетом какой-то тамошней хвостатой зелени.
Ну, что греха таить, старик попервоначалу производит приятнейшее впечатление. Так и запишите — в графе «особые приметы»… Бокс он себе оборудовал — как на старушке Земле. Вы бывали когда-нибудь на Земле? Я два раза, и знаю, как там люди живут. Красиво живут! У них окна открываются, представляете? Захотел — открыл, дыши, и никакой тебе отравы из таблицы Менделеева! Попробовал бы кто распахнуть иллюминаторы на Тертуллии!
Ну, у Брейка разве что окно не открывалось. А все остальное имелось — и подоконник, и занавески, и даже мебель деревянная. Турецким кофе он меня угостил. Горшки с цветами показал. Я и раскололся. Поведал ему свое желание. Портрет кошкозла на монитор вывел — полторы минуты в разных ракурсах плюс голос. Кристалл там же продемонстрировал — мне же его с собой таскать не позволяют!
Старичок восторга не выразил.
— Зверек у вас, конечно, симпатичный, — говорит. — И штучки эти хороши.
Только мне другое нужно. Видите ли, то, за чем вы гоняетесь, у меня есть, и оно — одно на всю галактику.
Цену, значит, набивает.
— А как же вы его заполучили? — интересуюсь.
— А выменял. Вот как вы сейчас выменять хотите.
Заметьте — я в ту минуту еще вовсе ничего не хотел!
— И что же это такое? — спрашиваю.
Тут любезный старикашечка встает, курточку снимает, по стенке восходит до самого потолка, а потолок у него белый с трещинами, как на Земле, и топает по диагонали вниз головой.
— Ну, этого добра у нас на базе хватает, — говорю. — Вот десять лет назад ботинки с антигравами не каждому разведотряду выдавали.
Брейк обиделся неимоверно, прямо на потолке разулся и обувку свою вниз сбросил, чуть джезву со стола не сшиб. И пляшет на потолке вокруг люстры, злодей, только белая пыль летит прямо в кофе!
Ну, сами понимаете, сперва я удивился, потом мне это понравилось. Спросил я его насчет механизма этого явления. Он минут пять толковал насчет мозговых центров, излучений, облучений, импульсов и чего-то еще, да я не понял. Не мое это дело — турусы на колесах разводить. Вот отработать смену в термостойком комбинезоне — пожалуйста.
