Только когда железные ворота с лязгом захлопнулись, Лили наконец вздохнула с облегчением. Высокие кирпичные стены остались у нее за спиной, впереди до самого горизонта располагалась покрытая жесткой травой и окутанная жаркой дымкой пустыня, где местами торчали гигантские кактусы, похожие на огромные подсвечники.
Пять лет, показавшиеся ей бесконечными, Лили считала минуты, когда покинет эту Богом забытую землю. И вот она свободна. Чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы радости, она подумала о Роуз. С тех пор как, положив крохотную дочку на руки тете, Лили забралась в повозку шерифа, она каждый день вспоминала о ней, с замиранием сердца гадая, доведется ли ей когда-нибудь увидеть свою малышку, прижать к груди. Теперь, слава Богу, она сможет это сделать.
— Вот твои вещи. — Начальник тюрьмы швырнул к ее ногам выцветшую холщовую сумку.
— Это не карета едет? — нетерпеливо спросила Лили, прикрыв рукой глаза.
— Карета будет через три часа, не раньше.
Что ж, ей не привыкать к разочарованиям. Оглянувшись, Лили заметила рядом со столбом, к которому привязывали лошадей, скамейку, правда, на солнцепеке, зато на ней можно сидеть, наслаждаясь блаженным ничегонеделанием, и мечтать о том, как вернется домой, в штат Миссури, к своей ненаглядной Роуз. Подняв легкую сумку, Лили подошла к скамейке и уселась на пышущее жаром деревянное сиденье.
Не отрывая взгляда от стремительно приближающегося облака пыли, начальник тюрьмы сказал:
— Нам с тобой нужно кое о чем поговорить.
— Единственное, что я хочу от вас услышать, это «до свидания».
Лили тут же спохватилась. Надо быть поосторожнее, он ведь может снова отправить ее за решетку. Опустив голову, она стала внимательно разглядывать его пыльные башмаки. Сегодня он надел коричневые. На левом белое пятнышко неправильной формы. Лили видела его не в первый раз, даже часами размышляла, откуда оно могло взяться.
— А я-то думал, что выбил из тебя всю дурь. Оказывается, нет. — Начальник тюрьмы плюнул в горячий песок. — Так вот. Пару месяцев назад, если помнишь, к нам приезжал человек по имени Пол Казински.
Скосив глаза влево, Лили смотрела, как плевок исчезает под жарким октябрьским солнцем. Естественно, она помнила. Тот целый час наблюдал за ней, пока она стирала во дворе прачечной белье. Мало того что она чувствовала себя неуютно под его взглядом, так еще получила несколько пощечин от начальника тюрьмы, приревновавшего ее к незнакомцу.
— У мистера Казински есть к тебе предложение.
— Меня не интересуют его предложения.
С мужчинами ей не везло, иначе она не сидела бы на скамейке у ворот женской тюрьмы в Юме. Мужчины приносили только горе, и Лили не желала больше иметь никакого дела ни с одним из них. Она получила хороший урок.
Начальник тюрьмы презрительно скривился.
— Не обольщайся! Это не то предложение, о котором ты думаешь. Если бы Казински требовалась девка, он мог бы купить себе получше. Неужели ты решила, что он хочет позабавиться с жалкой арестанткой? Да ты с ума сошла!
Лили могла бы ему напомнить, что он со своими вонючими сторожами считал ее достаточно привлекательной. Но она слишком близко к тюремным воротам, а карета должна прибыть через три часа. И Лили, хотя все в ней клокотало от негодования, промолчала.
— Ты слушаешь меня? Казински сейчас приедет.
Значит, посетитель, который пристально разглядывал ее, сидит в экипаже, мчащемся к тюремным воротам?
— Что ему нужно? — Лили выпрямилась, в ее глазах мелькнула тревога.
— Он хочет поговорить с тобой.
Как же! Ей ли не знать, что мужчины никогда не ограничиваются только разговорами.
— Кто он такой и почему я должна с ним разговаривать?
Она не хотела тратить время ни на какого-то Пола Казински, ни на любого другого. Она хотела уехать домой, к своей дочери. О чем мечтала пять долгих лет.
Покачиваясь с носка на пятку, начальник тюрьмы ответил:
— У Казински есть прозвище Кингмейкер, то есть человек, делающий королей. Он большая шишка в политических кругах штата Колорадо. В последнее время ездит по тюрьмам Запада, проверяя в них состояние дел, собирается устраивать тюремную реформу. То, что ты на свободе, его заслуга. Если бы не он, сидеть бы тебе сейчас по другую сторону забора. Он пустил в ход связи, чтобы тебя выпустили раньше.
Если Казински устроил ей досрочное освобождение, большое ему спасибо, но Лили стало не по себе. Быть того не может, чтобы Казински дал ей свободу просто так, по доброте сердечной.
— А почему он мной заинтересовался? — с беспокойством спросила она.
— Откуда я знаю? Может, он начал претворять свою реформу в жизнь. — Однако по выражению лица начальника тюрьмы было видно, что он ни капли в это не верит. Лили тоже не верила. — Я обещал, что ты выслушаешь его предложение, вот и все.
Она совершенно не удивилась, что Эфрем Каллахан дал обещание за нее. Пять лет он был в ее жизни и в жизни всех женщин, находившихся сейчас по ту сторону тюремной стены, царь и бог. Если он пребывал в хорошем настроении, заключенным могли дать добавку за обедом, а если находился не в духе, сажал их на хлеб и воду. Он сам решал, как им одеваться и причесываться, когда ложиться спать и во сколько вставать. Если он был настроен благодушно, то позволял часок отдохнуть, если нет — заставлял работать до изнеможения. Даже разговаривать без его разрешения запрещалось. В общем, заключенные жили по установленным им правилам и подчинялись всем его прихотям.
