— Мама, а вдруг меня тоже похитит дракон? Как принцессу из сказки? — я крепче прижалась к матери.
Сказка, которую она прочитала мне на ночь, оказалась неожиданно страшной. В ней не было убийств и зловещих событий, лишь огромные ящеры. Любой из них мог прилететь и забрать девушку, которая по неосторожности выйдет одна в поле или отправится погулять в лесу.
— Ну что ты, Аля, — мама ласково улыбнулась. Но, заглянув ей в лицо, я увидела тревогу. Наверное, мама жалеет, что прочитала мне эту историю, подумалось мне. Я была смелой девочкой, но некоторые сказки пугали меня. Слишком ясно я представляла себе все, о чем в них говорилось. — Драконы давно не прилетают в наши края. С тех пор как двести лет назад полоса магического тумана отделила их страны от западных земель, ни один из них не появлялся.
— А если появится? — не унималась я.
— Тогда королевские стражи расстреляют его из пушек, и он не сможет забрать тебя, — улыбнулась мама и поцеловала меня в темечко.
Стало щекотно, я засмеялась, и тревога отступила.
— К тому же, смотри, Аленор, — снова улыбнулась мама. — Ведь дракон не убил принцессу. Сначала он похитил ее, а потом полюбил, и она стала королевой драконов. У этой сказки хороший конец…
— Но это ведь сказка! — ответила я. — В жизни все бывает по-другому! Я знаю!
Мама рассмеялась.
— И все же жизнь куда больше похожа на сказку, чем ты думаешь, моя хорошая. Пойдем спать! И поверь, если ты будешь вовремя ложиться спать, не будешь капризничать и съешь утром всю кашу, то ни один дракон не посмеет приблизиться к моей дочке! Я ему не позволю!
Мама пощекотала меня под мышкой, и я счастливо засмеялась. Пока мама рядом ничего не страшно. Я могу не бояться драконов. Я могу не бояться даже строгого взгляда отца, который иногда пугал меня.
Я могу прижаться к ней, и все будет хорошо…
Мама отвела меня в постель, поцеловала в лоб, и я заснула.
И все же в ту ночь мне снился огромный черный силуэт в небе, расправленные крылья, затмевающие небо. А я сама стояла посреди чистого поля и радостного махала ему рукой, словно приглашая спуститься. Силуэт дракона стал четче. Он снизился, а меня вдруг охватил ужас… Огромная черная морда оказалась совсем близко, пасть с острыми зубами клацнула прямо перед моим лицом….
Я закричала и проснулась. Села на кровати, судорожно глотая воздух. И заплакала.
«Ни один дракон не посмеет приблизиться к моей дочке! Я ему не позволю!» — пронеслись в голове мамины слова. И ужас отпустил, тепло растеклось по телу, убаюкивая.
Я облегченно вздохнула, ладошкой размазывая слезы по лицу. Мама не позволит дракону съесть меня или унести в свою страну.
…Через два года мама умерла.
В то утро я собиралась на охоту.
Я любила охоту. Отец не запрещал ездить в лес, даже одной. Он не порицал мои «мужские» увлечения. Хоть иногда я и замечала сожаление в его взгляде, когда бежала по двору в брючном костюме с карабином за спиной, а он смотрел на меня из окна кабинета.
Впрочем, о чем ему сожалеть? Разве что о смерти жены, на которую я, говорят, сильно похожа.
Когда умерла мама, мне было семь лет, а моим старшим сестрам — пятнадцать и шестнадцать. Их отец отправил в столицу, к своему младшему брату, чтобы девочки начали выходить в свет и выгодно вышли замуж.
Так и произошло.
Я же осталась с ним в нашем загородном поместье. Вернее, в замке, доставшемся от предков. Здесь все было, как в старые времена — башни, крепостные стены, необъятный внутренний двор и ров. Но быт был организован вполне цивилизованным образом.
А вокруг замка расстилались бескрайние поля графских угодий, и шумели леса…
Я росла на природе, почти полностью предоставленная самой себе. Учитель и камеристки лишь докладывали отцу о моих успехах в языках и математике, да жаловались, что я гоняю по двору с мальчишками и лазаю по деревьям.
Меня приводили к нему, испачканную, с растрепанными волосами. Но отец, строгий со мной при жизни мамы, не слишком ограничивал мои забавы. Он лишь с непонятным сожалением смотрел на меня и отпускал. И слово графа Грейзо в нашем графстве было законом для всех.
Отец же разрешил мне учиться фехтовать и стрелять, когда я захотела этого, глядя как он тренируется с нашими гвардейцами.
Все мое детство и юность он почти не вмешивался в мою жизнь, позволяя заниматься, чем угодно. Не порицал того, что я предпочитаю мужские забавы скромному вышиванию и игре на фортепьяно. Лишь наблюдал за мной издалека и порой напоминал, что даже с карабином в руке я должна иметь безупречные манеры.
Я и имела… У меня многое получалось хорошо. И стрельба, и фехтование, и игра на музыкальных инструментах, и искусство светской беседы…
И только странное сожаление в его взгляде порой наводило на мысль, что в отношении отца ко мне все не так просто. Есть что-то скрытое… И это что-то рано или поздно выплывет на поверхность, и тогда мой мир может рухнуть.
Перевернуться и разбиться.
Но в то утро я еще не желала об этом думать.
Я надела зеленый брючный костюм — приталенный камзол с поясом, на который крепилось несколько охотничьих ножей, узкие брюки и высокие сапоги для верховой езды. На плечи накинула плащ длиной до пояса. В нем можно было ловко двигаться. При этом он хорошо защищал от ветра и холода. Быстро, не вызывая камеристку, убрала волосы и пристроила на голове охотничью шляпку-треуголку.
