…В августе 1941 года шесть недель, срок, по мнению германского генералитета, достаточный для уничтожения вооруженных сил России, истекли. Желанная победа не давалась. Несмотря на огромные потери, – сотни тысяч пленных российских солдат, разгромленные войсковые соединения, тысячи уничтоженных танков и самолетов -сопротивление Красной Армии не только не было сломлено, оно возрастало с каждым днем. Основные положения оперативного плана войны «Барбаросса» требовали существенных уточнений.
Уж не оказались ли пророчеством слова Гитлера, произнесенные им за несколько дней до начала боевых действий на Востоке: «Когда начинаешь войну с Советским Союзом, кажется, что открываешь дверь в темную незнакомую комнату, не зная, что там за дверью».
Дверь России, по условному тайному паролю «Дортмунд», взломали в предрассветно глухой, разбойный час. За порогом простирались манящие легкой добычей неохватные пространства восточно-славянских земель, пахнущих проселками в росной пыли, зреющими хлебами.
Легли первые строчки в новую страницу истории Европы, и уже невозможно стало возвратиться. Ни немцам, ни россиянам.
Через пять дней, 27 июня, Гитлер скажет: «Если бы у меня было хотя бы малейшее представление о гигантских силах Красной Армии, я бы никогда не принял решения о нападении».
Шесть недель великого кровопролития прошло. Москва не была повержена.
Потомки оскорбили тень императора Фридриха I Барбароссы. Из средневековья он не оставил по себе памяти блистательного полководца. Но, может быть, в знак отмщения оенных неудач императора потомки назвали его именем план сокрушения великого осударства?
Отмщение не состоялось.
8 октября 1941 года, на 109-й день войны, начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Гальдер отметит в своем дневнике: «Общие потери сухопутных войск за период Восточной операции… составляют 564727 человек, или 16,61 процента общей численности войск Восточного фронта».
Потери оказались куда большими, чем за полтора года при покорении нескольких стран Западной Европы. Но еще не остыли в памяти впечатляющие победы германского оружия: поверженные в блицкриге Польша, Франция, Чехословакия, Дания, Бельгия, Югославия… Недавний успех окрылял до ослепления.
Историки утверждают, что при разработке плана «Барбаросса» немецкие фельдмаршалы досконально изучили поход Наполеона в Россию. Развитие сражений под Смоленском, на Бородинском поле. Необъяснимое и теперь, вопреки строжайшему запрещению императора Александра, оставление Кутузовым первопрестольной столицы. Без уличных боев, когда русские гренадеры и егеря, несомненно, обескровили бы наполеоновскую гвардию. Ведь «дома и стены помогают». Нет, оставили Москву. На ограбление и пожарища. Бесславный конец в русской кампании французского императора, его гвардии и маршалов воспринимался, очевидно, не как убедительный урок истории – просто-напросто неудачное стечение обстоятельств. А поражения предков-тевтонов на Чудском озере и при Грюнвальде забылись вовсе – это происходило так давно.
Начиная войну, генералам противоестественно не тешить себя надеждой на победу. Отсветы московского пожара 1812 года гнали сомнения. Неизбежно: 7 ноября на Красной площади в Москве состоится парад немецких войск.
Это историческое событие, невиданное, оправдает любые потери, тем более что генералы исчисляют их бескровными процентами – не трудными и школяру арифметическими действиями. Уже 24 июня русские оставили Вильнюс и Каунас! В тот же самый день эти города были взяты и войсками Наполеона. Разве такое совпадение не стоит оценить как доброе предзнаменование?
Немецкий историограф войны запишет: «С захватом Минска, в неделю мы прошли треть расстояния до Москвы и Ленинграда. Такими темпами мы через 14 дней будем в обоих этих городах, а может быть, и раньше».
Историограф ошибся.
В сентябре счет войне пошел уже на месяцы. Чаяния разгромить Россию по летней погоде рухнули окончательно. Близилась зима. Не мягкая европейская. Русская.
Верховное командование Германии 6 сентября 1941 года доводит до сведения командующих группами армий директиву №35. Из общего плана «Барбаросса» выделяется особая операция под кодовым названием «Тайфун». Ею предусматривалось мертвое окружение и блокада Москвы. Операция должна быть закончена до наступления зимы.
Почему немецкий генералитет на сей раз выбрал для кода наименование «Тайфун» – слово из чужестранного, китайского языка? Звучит оно гораздо мягче, чем «Барбаросса», не столь угрожающе на слух. Немецкая изобретательность сказывалась и в поисках наименований военных операций. Прежде чем стать «Барбароссой», план разгрома России именовался «Ауфбау Ост». И даже, со свойственной немцам сентиментальностью, по-домашнему ласкательно – «Отто», потом «Фриц». Остановились на устрашающем – «Барбаросса». А мягкое слуху слово «тайфун» означает в переводе: сокрушающий не только все живое, а и каменное, ураганный ветер. Все живое…
На совещании в штабе группы армий «Центр» Гитлер подчеркивал, что город Москва должен быть окружен так, чтобы «…ни один русский солдат, ни один житель – будь то мужчина, женщина или ребенок – не мог его покинуть. Всякую попытку выхода подавлять силой».
