— Вставай, девчонка! Вставай, сейчас же! — голос плавал в тумане за несколько минут до того, как ботинок ударил меня в живот. Я застонала от боли и зажала живот, опасаясь, что вскоре последует второй ботинок. Я была дезориентирована, не знала, где север, юг, верх или низ. Все было темным, и боль лучилась по моему телу. Потом капюшон сорвали с моей головы, и мрак рассеялся, чтобы показать мне, с чем я, черт возьми, столкнулась.
Я не имела ни малейшего понятия, как попала сюда, или, что за мужчины уставились на меня. Их пистолеты были направленны прямо на мою голову, и в мгновение ока, я начала наполняться страхом, что один из их пальцев соскользнет, и я стану ничем иным, как оболочкой, лежащей на полу темницы. Именно так место и выглядело: средневековая темница. Стены были сделаны из грубых каменных блоков, и единственный свет исходил от одинокой лампочки, слегка болтающейся над моей головой. Одна из стен была сделана из толстых, металлических прутьев, и именно тогда, до меня наконец-то дошло. Я была пленницей, и мне некуда было бежать.
Я подняла руки, сдаваясь, пытаясь разобраться с окружением.
Внутри клетки со мной было четверо мужчин, но ни одного пленника, которого я могла бы увидеть. Мужчины начали спорить друг с другом на албанском, и воспоминания пронзили мой мозг, как острый нож. Я была по пути на интервью с одним из членов ЛАРК, партизанского военного отряда в Косово. Я связывалась с ним последние несколько недель перед приездом. Мы никогда не встречались, но все мои связи приводили меня к нему. У меня, наконец-то, появился шанс встретиться с ним, когда мое такси съехало с дороги. Мы не попали в аварию, водитель такси свернул вовремя. Все как в тумане, но я вспомнила, что услышала звуки выстрелов, а потом дверь с пассажирской стороны вырвали. Рука потянулась и прижала что-то к моему лицу, и все после этого стало темным.
Я ломала голову, отчаянно пытаясь собрать все кусочки, но они, должно быть, накачали меня. По крайней мере, моя одежда была все еще нетронутой: узкие джинсы и белая футболка, которые теперь казались слишком хлипкими.
Мужчины продолжали орать друг на друга на албанском, и в итоге один из них бросил свое оружие на темный бетон и шагнул прямо ко мне. У него была неряшливая бородка и неприятный шрам на веке. Его зубы были темно-желтыми, а когда он подошел ко мне, то растянул злобный оскал. У меня сжался желудок от страха, что он снова меня ударит. Я все еще чувствовала привкус желчи, которая поднималась по моему горлу, после его последнего удара.
Хотя он не сделал ничего с моим животом. Он ужасно оттянул руки от моего тела, и толкнул меня спиной к стене так, что моя голова ударилась об камень. Я закричала от боли, но мужчина не отступил. Я чувствовала, как кровь сочилась из моего затылка вниз по моей шее, но боль была ничем в сравнении с ужасом того, что произойдет дальше.
— Пожалуйста, отпустите меня. Пожалуйста! Я журналист из Америки. У меня есть деньги, если это то, что вам нужно! Я могу отдать вам любую сумму, которая вам нужна! — это не правда, но в тот момент, я бы продала мир, если бы это означало, что они отпустят меня. Я посмотрела в глаза мужчины, и попыталась умолять его, как человек человека, но он не смотрел на меня. Он поднял мои руки прямо к металлическим наручникам, свисающим с потолка, и новая волна страха затопила мня.
Они собирались заковать меня, так что я останусь полностью беспомощной. Мои крики превратились в ярость, и я вывернулась из его хватки и оттолкнула его тело от себя. У меня было несколько секунд на реакцию. Нигде не было оружия, за исключением того, которое он отбросил в сторону, чтобы заковать меня. Я нырнула за ним, потянувшись каждым дюймом своего тела, чтобы схватить пистолет, раньше него, но мои попытки провалились. Твердый ботинок ударил по моей руке, и я закричала, — дикий, леденящий кровь, звук. Мужчина со шрамом поднял меня с пола и швырнул мое тело на металлическую решетку. Я вытянула руки, чтобы удержать свое тело на камне, а мои руки кричали в протест.
— Пожалуйста, отпустите меня, — кричала я, пока горячие слезы катились по моему лицу. Моя борьба была бесполезной. Мужчина быстро заключил меня в кандалы, и как только он закончил, он отступил и полюбовался своей работой. Его грязные руки потянулись, чтобы схватить меня за голову так, чтобы смотрела прямо в его глаза.
— Теперь это твой дом, девочка, — он угрожал английским с сильным акцентом.
Мои горячие слезы покрывали его грязные руки, но он не двинулся с места. Чего они хотят от меня? Меня продадут, как секс-рабыню? Была ли это только верхушка того, как жестоки они будут со мной? Мое запланированное интервью просочилось к ним? Был ли мужчина, с которым я связывалась, кротом в ЛАРКе все это время?
Так и есть. Они знали, что я пытаюсь собрать информацию об их группировке, и они не собирались позволить мне ускользнуть.
Я попыталась сморгнуть слезы, но ничего не помогало. Они наполняли мои глаза и затуманивали зрение. Я говорила себе успокоиться, что рыдания не помогут мне выкарабкаться из ситуации. Я делала глубокие вдохи, вдыхая через нос и выдыхая через рот, изучая одного мужчину за другим. Я уставилась прямо им в глаза, пытаясь запомнить их черты и сохранить их в памяти. Они станут людьми, которых я смогу распять в своих статьях, когда вырвусь из этого места.
