1. ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ
Может показаться, что история украинской фантастики, как жанра, чрезвычайно коротка. Первые опубликованные произведения, которые можно отнести к жанру «строгой» фантастики, появились в Украине только в 20-е годы текущего столетия. За семь десятилетий накопилось десятка два более-менее известных имен, которые до сих пор остаются (заслуженно или нет, другой вопрос) малоизвестными в неукраиноязычной среде. Однако впечатление это обманчиво, что связано как с особенностями жанра, так и с некоторыми реалиями украинской литературы.
Вначале о самой литературе. Исторически сложилось так, что украинские авторы практически всегда писали и публиковались не только на родном языке. Причины этого были весьма различны, однако тенденция сохранялась с времен средневековья до сегодняшнего дня. Поэтому под украинской литературой в настоящее время принято рассматривать всю совокупность произведений украинских авторов, в том числе написанных ими на иных наречиях. В этом нет ни парадокса, ни натяжки. В литературе русской вполне свободно чувствуют себя писавший по-польски Булгарин и целая плеяда (от Пушкина до Алексея Толстого) авторов, создавших немало произведений на французском языке. Дело лишь в масштабах, хотя тот же Шевченко большую часть своих произведений написал не на украинском, а на русском.
Оговорок требует и само понимание жанра фантастики. Если рассматривать фантастику в ее нынешнем, «широком» толковании, включая туда фэнтези, мистику, альтернативную историю и далее по списку, то под этим углом зрения украинская фантастика действительно представляет немалый интерес.
Если направление «Science Fiction» («научная фантастика», далее «НФ») в украинской литературе появилось весьма поздно, то корни иного популярного жанра — «фэнтези» («Fantasy») — прослеживаются еще в средневековье. В этом случае украинская словесность стояла на мощном фундаменте фольклора и народной апокрифической литературы. Писателям-профессионалам оставалось сделать лишь шаг, перенеся народные сюжеты на бумагу. Достаточно вспомнить знаменитый памятник средневековой литературы — Киево-Печерский Патерик.
Если взглянуть на Патерик не с точки зрения агиографии, а как на литературное произведение, то перед нами роман в новеллах, посвященный борьбе славных монахов-затворников Киево-Печерской лавры с целыми легионами слуг Ада. Читатель не без удивления обнаружит, что условия, методы и приемы этой борьбы вполне соответствуют современным представлениям, утвердившимся благодаря Стокеру и его последователям. В обилии наличиствуют призраки, оборотни, восставшие мертвецы, заклинания, чудодейственные талисманы — разве что нет осинового кола.
Совсем иной взгляд был изложен в малоизвестной современному читателю латиноязычной поэме Себастьяна Кленовича «Роксолания». Автор, гуманист по мировоззрению, излагает много любопытных подробностей относительно ведовства, колдовства, некромантии и прочей доморощенной мистики украинцев XVI века. Не ограничиваясь этим, он приводит несколько эпизодов, которые вполне могут считаться вставными новеллами. Герои Кленовича с нечистью не борятся, напротив, оная нечисть непрочь оказать помощь — ежели ее как следует попросят, конечно.
Новый шаг был сделан в XVII веке, в эпоху господства литературы барокко, весьма склонной к фантастическим сюжетам. Ярким примером может служить творчество митрополита Петра Могилы, оставившего после себя целый цикл новелл на фантастические и мистические сюжеты. Причем автор, в полном соответствии с законами жанра, предуведомляет читателя, что большинство описанных им событий происходило на его глазах. Наличиствует явная «стилизация под документ» упоминаются «подлинные» имена, даты, порой участником событий становится и сам автор. Причем если Патерик создавался все-таки как житийный сборник, то Петр Могила писал свои новеллы с чисто литературной целью: дабы позабавить, постращать и заодно наставить читателей.
В так называемых «козацких летописях» (Самовидца, Величко, Грабянки), создававшихся во второй половине XVII — начале XVIII в.в. в обилии присутствуют вставные новеллы все на те же сюжеты. Разве что окрас становится более мрачным — как правило, речь идет о разного рода «зловещих мертвецах», то поджигающих церковь, то восстающих из колодца. Как правило, эти истории не имеют «хэппи энда», что позволяет отнести их к ранней разновидности «хоррора».
Еще более заметным памятником жанра стало произведение, известное и в «большой» литературе — трагикомедия Феофана Прокоповича «Владимир», созданная в начале XVIII века. С точки зрения фантастики, это произведение написано на стыке двух жанров — фэнтези и альтернативной истории. Присуствуют злокозненные выходцы из Ада (как призраки, так и во плоти), им противостоят бравые представители «светлых сил». Забавно, что часть «плохих парней» выступает в виде языческих божеств-демонов, что не без основания делает Феофана Прокоповича одним из отцов «славянской фэнтези». Вдобавок во «Владимире» действуют реальные персонажи (сам Владимир, его брат Ярополк), творящие «реальную» историю, которая, разумеется, ничего общего с Нестором не имеет. Естественно, наличествует эффектная кульминация, в которой добро с фатальной неизбежностью побеждает зло.