Вчера и позавчера шёл довольно сильный дождь. Не стал исключением и день сегодняшний. От предыдущих, его разве что отличали шквальные порывы ветра, с завидной неутомимостью бросавшего в окна щедрые пригоршни воды. Я сидел в кресле за письменным столом и наблюдал за нескончаемыми ручейками, торопливо стекающими по стеклу. Но в отличие от них, я имел сомнительное счастье никуда не спешить. И не из-за скверной погоды, нет. Просто… Мной был утерян смысл жизни… По крайней мере, так казалось сейчас, по прошествии полугода, как я принял решение распрощаться с военной службой королю Гутлеру Первому. Конечно, я заранее понимал, что после двадцати с лишком лет посвящённых ей, будет…туговато. Однако реальность превзошла ожидания. Тем не менее, мне и в голову не приходило вернуться назад. К тому же, моё возвращение было б делом довольно сложным. Пришлось бы подключать старые влиятельные связи. А я это не люблю. Да в принципе, если подумать, куда возвращаться? Ведь армия, наша, уже совсем не та, что была ещё три года назад при короле Эране. Теперь, увы, в ней в чести другие порядки. И среди них такие как: неоправданная жестокость по отношению к мирному населению во время военных действий, презрение к собственным простолюдинам, пашущих землю и занимающихся ремёслами, поборы с них же, доносительство друг на друга и прочие, прочие подобные гнусности. Но я — сотник Пятого Штурмового легиона Его Величества, так не могу! Я, в стройные ряды нашей доблестной армии — Родину пришёл защищать, а не становиться во имя её палачом, грабителем и подонком. Вот так то вот… И никак иначе. Конечно, не только мне новые порядки пришлись не по душе, только не у каждого ведь есть возможность безбедно, хоть и без особого шика жить в собственном, добротном доме, не заботясь о хлебе насущном. У меня к счастью подобная возможность имелась, благодаря отцу и деду, тысячникам королевского войска, скопившим в своё время довольно неплохое состояние. Я же, не будучи транжирой, его, приумножил, исходя, из более скромного денежного довольствия сотника. Прибавкой к нему, правда, послужили и мои довольно солидные гонорары за десять книг на приключенческую тематику, плюс к ним сборник стихов, вышедших в свет в одном из лучших столичных издательств. Кстати они же и спасли меня от верной смерти на плахе. Воспоминания о сорока семи днях в камере смертников в ожидании, казалось бы, неминуемой казни, невольно заставили меня зябко поёжиться. Ох, и много жея передумал тогда о жизни своей прошедшей! Да только и тень сожаления не посетила меня по поводу поступка, приведшего к столь плачевному результату. И был бы он действительно таков, не вступись за меня одна особа, считавшая себя почитательницей таланта писателя Ральфа Тайндара. Внешность она имела карикатурную, за что ещё с юных лет за глаза получила прозвище Цапля. Тем не менее, влиятельность её была в стране огромной, ибо являлась она принцессой Галарой, родной сестрой короля Гутлера Первого. А тот, очень любил свою младшенькую и во всём оной потакал. Не отошёл он от данной привычки и в моём вопросе, несмотря на бешеное противодействие Тарайи, Верховного Предводителя Радетелей всего королевства Далидор, и по совместительству главного советника нашего плюгавого, невзрачного монарха. А уж как Тарайя мечтал отправить меня под топор палача, я себе отлично представлял. Хотя и не особо понимал, как можно лелеять в себе подобную жгучую ненависть со столь давних пор. Правда, незадолго до смерти прежнего короля достойного Эрана, я её подпитал, основательно расквасив Тарайе нос вместе с губами. Но всё равно, разве это повод сводить счёты подобным образом? Впрочем, формально, его стремление меня уничтожить, имело под собой прочную основу: ведь там, в подземных казематах столичной тюрьмы я имел статус государственного преступника. Наверное, все мои воители предки, служившие во славу государства Далидор, перевернулись тогда в своих гробах.
Начало же, неприятностям, постигшим меня, да и всю страну, положил поганец Тарайя. Но ни о чём подобном я естественно и подумать не мог в нашу с ним первую встречу, произошедшую лет тридцать назад. Мне в то время было годков одиннадцать-двенадцать, а ему, наверное, на пару больше. Росточком он тоже меня заметно превосходил. Да и умением драться зло и беспощадно. Я даже в мелких деталях помню день, когда он со своим отцом появились на Виноградной улице, ведя в поводу двух рослых, крепких лошадей запряжённых в большой, крытый грубым брезентом фургон.
