Тень от большой сосны чуть сместилась, и солнце своими острыми зеленоватыми лучами ударило по закрытым глазам. Ну что ж, значит, пора отсюда уходить. А так не хочется! В старом лесу забываешь обо всем, сидишь, привалившись к теплому стволу, и сам не понимаешь — то ли снится тебе все это, то ли наяву. Кажется, само время здесь течет как-то не так, не по-городскому. Огромные сосны тянутся в белесое от жара небо точно скрюченные пальцы, островки густой травы неподвижны — лишь изредка тронет ее ветер, и тогда по всему островку побежит быстрая волна. В душном воздухе что-то изменится, то ли звон едва слышный почудится, то ли шелест чьих-то крыльев. А потом — снова тишина, снова духота и неподвижный солнечный диск. В такое время все звуки в лесу смолкают — полдень, сон, забвение. После, уже к вечеру, когда жара схлынет — вот тогда птичьи крики заполнят вязкое лесное пространство, затрещат ночные насекомые, тогда начнется странная, скрытая от постороннего глаза жизнь.
Жаль, конечно, возвращаться в город. Опять надевать до смерти надоевшую маску, дышать гнусными испарениями, притворяться. А что поделаешь? Не для того же он здесь, чтобы полтора года гулять по древним лесам и дремать на полуденном солнышке. Дело, разумеется, превыше всего. Тем более, времени у него в обрез. До города самым быстрым шагом часа полтора, а нужно еще столько всего успеть.
Во-первых, рынок. Закупиться всем необходимым дня на три, а может, и больше. Это значит, обойти все ряды, ища самые дешевые цены. Старик патологически бережлив, и если потратить хоть на грош больше, чем ему кажется допустимым, опять развопится, опять начнет нудные проповеди, которые, к сожалению, придется слушать — Старик нуждается в аудитории и зорко следит за реакцией своих жертв. Может, еще и за палку возьмется — ну, не в первый раз, а все равно. Надоело до чертиков изображать смирение. До чего же подмывает ему ответить! Но нельзя. Стисни зубы, терпи, приспосабливайся. Два месяца всего осталось, это же ерунда, это же всего ничего. Семечки. Так утешают все они — Главный Наблюдатель, Наставник, консультант по адаптации. Все их слова, разумеется, верны, разумеется, ему по силам выдержать и большее. Все так. Но побыли бы они в его шкуре, пообщались бы с его милым Старичком… Впрочем, это несправедливо. В свое время они испытали здесь и не такое. По сравнению с тем, что вытерпели они, мудрые и опытные, полуторагодичный зачет — и впрямь семечки. Только вот давно это было, а значит, быльем поросло. Сидят на спутниковой базе, в нормальных условиях — и советуют. А советовать легко, даже если и советы правильные.
Ладно, хватит нытья. Значит, так. После рынка — убраться в конюшне, задать корму всей живности. Это минимум на час работы. Живности-то много. Старик редко ездит, и недалеко, но и лошади есть, и мулы, и даже был в свое время настоящий боевой верблюд из Южного Предела — кто-то из тамошней епархии подарил Старику. Ну, эта зверюга недолго прожила в конюшне. Пользы, как заметил Старик, от нее никакой, а всех лошадей умудрилась перекусать, старого конюха Елланту лягнула в живот — бедняга до сих пор лечится, таскается по знахарям — и разумеется, без толку. Так что продал Старик боевого южного верблюда, и даже не слишком торговался.
И наконец, последнее — прибраться в доме. Тоже работка не на минутку. Дом огромный, Старик скупой, слуг всего двое — он, Хенг, да кухарка Митрана, она же прачка, она же и все остальное. Но на нем — дом, подворье, закупки — самая тяжелая работа. Иногда Хенгу казалось, что это и к лучшему — когда руки постоянно делом заняты, время течет незаметно, да и тоскливые мысли в усталую голову реже приходят… А Старик весьма придирчив, каждой вещи он определил точно положенное, неизменное место, не дай Бог что-нибудь сдвинуть, переставить — скандал века!
И если учесть, что сегодня Старик приходит из Ведомства к заходу солнца, то очень даже можно не успеть управиться с уборкой. Этого Старик уж точно не вынесет. Обязательно возьмется за свою трость. В последнее время нервы у него сдали, чуть что — дерется, а после приходит в себя и даже извиняется за горячность. Редчайшее в здешнем мире явление. После зачета нужно бы у ребят поинтересоваться — часто ли в подобных обстоятельствах слышали они извинения?
Ну, а вечером, когда Старик угомонится, поужинает и начнет свое нескончаемое молитвословие, можно будет и смотаться. К ней, к Алосте. Тетка ее, скорее всего, отправится к соседке Нейтеле, там они станут прясть и делиться друг с дружкой ужасными историями про многочисленную здешнюю нечисть. И это значит, Алоста до ночи свободна.
Хенг улыбнулся и легко вскочил на ноги. Пора идти. Время поджимает. Полтора часа до города. Гигантское расстояние. Полторы минуты лета. Или телепортация. Ноль целых, ноль десятых. Кажется, какие-то стотысячные доли. Но нельзя. Приспосабливаемся. Ничем не выделяемся. Соблюдаем все правила и инструкции. Какие мы, однако, молодцы. Примерные стажеры. Зачет зарабатываем.
