Зачёт - [3]

А богатырь вскричал: «Врешь, чудище, я давал слово девушке, а не змее!». И бросился на нее с мечом. Ну, он сильный богатырь был, отсек ей голову. И как только откатилась ее голова, смотрит богатырь — а перед ним лежит прекрасная девушка. Мертвая.

Вот такая сказка. А еще говорят, что все это в нашем городе было, и улицу, по которой змея ползла, так и назвали потом Змеиной. А уж что с богатырем дальше было, я не знаю.

— Наверное, ему памятник поставили, — помолчав, буркнул Хенг. — Как спасителю населения. А потом он женился на толстой бабе, и она нарожала ему десять крикливых детей.

— Наверное. Слушай, мне пора. Может, пойдем уже?

— И в самом деле. Эти парни, видать, уже очухались и уползли. Только я на всякий случай тебя провожу.

— До самого дома?

— Могу и до самого дома. Только как бы твоя тетушка нас вдвоем не увидела.

— Да что она, съест тебя, что ли? — негромко рассмеялась Алоста. — Ты ее не бойся. Она добрая.

…Он проводил ее до самого дома. И лишь там, на пороге, вспомнил про перевязь с сумками, опрометью бросился искать. Разумеется, на месте сумок не оказалось. Побитые молодцы, видимо, прихватили их с собой как компенсацию за ущерб. А может, соседи постарались. С них станется.

И пришлось идти домой без сумок, с понурым видом объяснять Старику, что напали бродяги, отняли и были таковы. И конечно, после долгих распеканий Старик снял со стены плетку. Целую неделю Хенгу пришлось спать на животе.

Вот тогда все у них с Алостой и началось.

3

Опасения оказались напрасными. Старик сегодня запаздывал, и до его прихода Хенг управился с делами. И сидел на кухне, на дочерна прокопченной лавке, не зная, чем бы себя занять. Кухарка Митрана, бормоча что-то себе под нос, возилась у плиты.

— Тебе, может, помочь чего? — время от времени спрашивал Хенг. — Помои вынести, или как?

Ему было жаль старуху Митрану, похожую на бурую тощую мышь, с красными, слезящимися от вечного дыма глазами. Старуха страдала ревматизмом, поясницей и еще по меньшей мере дюжиной неприятных болезней, но плакаться не любила. А может, боялась накликать беду.

— Сиди уж, сам, поди, наработался, — добродушно ответила Митрана. — Подожди, сейчас я вот тебе оладушек напеку, пожуешь, пока хозяин не видит.

— Да ладно, перебьюсь я, не делай лишнего. Скоро инквизитор наш заявится, так и так ужинать будем. Что я, с голоду помираю?

— Ну, от миски оладушек вреда не будет, — когда появлялась возможность его покормить, Митрана проявляла неожиданную для нее твердость. — Ты молодой, тебе расти надо. Что ж это за безобразие, кожа да кости. Не мальчик, а просто жердина какая-то.

Послушать Митрану, Хенгу стоило бы брать пример с борова Вукуту, который предназначался под нож к зимнему празднику.

— А я что, не расту? — удивился Хенг.

— Растешь, да только не в ту сторону, — решительно заявила Митрана. — В тебе же и весу никакого нет, один рост. Жердина, она и есть жердина. И что за мальчик такой…

— Какой я тебе мальчик, — обиженным голосом, стараясь скрыть улыбку, буркнул Хенг. — Мне уже семнадцать. Скоро будет. Мальчики — это которые вон по улице без штанов бегают.

— Ну, мужичок, прости. Забыла я, ты-то в штанах. Только я не твоя девочка, не Алоста. Я же старая бабка, для меня вы все мальчики да девочки…

Митрана вздохнула и молча принялась за тесто. Хенг тоже затих. Он знал, о чем она сейчас думает. Ее сыну, Гонсору, сейчас тоже было бы семнадцать. Могло бы быть. Судьба, однако же, решила по-другому. Это случилось три года назад, когда Митрана с сыном жили в Куягу-Сол, в вотчине князя Ашла-лоса. Мелкий князек, захудалый, но у себя в родовых владениях держался царем вселенной. Митрана мыла полы в княжеском тереме, а Гонсор прислуживал князю за трапезой. И в один злосчастный день умудрился пролить тарелку супа, забрызгав княжеский бархатный кафтан. Князь Ашла-лос в гневе распорядился отправить мальчишку на псарню, запороть воловьими жилами до смерти, а если оклемается — бросить в волчью яму. Была у князя такая. Сажени три глубиной, сверху — решетка, а внизу двое или трое голодных волков. Их полагалось изредка подкармливать объедками — если не случалось более сытной пищи.

Все, что велел князь, было аккуратно исполнено. Ей позволили взглянуть на сына — перед тем, как поднять решетку и столкнуть в яму то, что от него осталось. Это стоило Митране золотой монеты, единственной, припасенный на черный день.

После этого она ушла из Куягу-сол. Точнее говоря, сбежала. Просила милостыню, скиталась, в конце концов добрела до имперской столицы, а тут мыкалась, покуда судьба не столкнула ее со Стариком. Тот повел себя в высшей степени достойно. Принял ее на должность, даже плату назначил (мизерную, конечно). Год назад возникло дело — Митрану случайно увидели на базаре княжеские слуги, посланные в столицу по какой-то надобности. Крикнули стражу — дескать, беглая крепостная, держи ее! Стража, понятное дело, не решилась хватать служанку господина старшего инквизитора, ее отпустили домой, но неугомонные княжеские посланцы заявились и туда.

Старик вышел им навстречу с тростью и велел убираться вон. И вдобавок передать князю, что Священное Ведомство весьма интересуется чистотой княжеской веры. Что поступили очень занятные материалы. И наверное, вскоре блистательному князю Ашла-лосу придется направить свои стопы в столицу Империи, чтобы дать в Священном Ведомстве подобающие объяснения.