Парят летающие тарелки над городами Земли, маячат над Парижем и Дели, Петрозаводском и Киевом, Лимой и Бостоном, рушатся в пустыню Нью-Мексико на головы американских коммандос, а их обломки — возможно, и целые корабли — складируют на авиабазе Райт-Паттерсон, что в штате Огайо. У нас в России тоже есть подобное хранилище, где-то в районе падения Тунгусского метеорита, соединенное с Москвой секретной магистралью. На полях Ставрополья и в амазонских джунглях, в Сахаре, Уэльсе и других местах находят следы приземления инопланетников — то концентрические круги на кукурузном поле, то ямку с повышенной радиацией, то спекшийся в стекло песок. Пленив и досконально изучив одну супружескую пару, пришельцы в благодарность объяснили, откуда они взялись; затем супруги, возвратившись к жизни сей, стали чертить звездные карты и потрясать ученых эрудицией. Некий бразильский юноша тоже попался чужакам, но эти были покруче — бесед про астрономию не вели, а подвергли парня принудительной копуляции (разумеется, с инопланетянкой). Случалось и такое: летит тарелка над Аризоной, садится у фермы миссис Смит, и вышедшие из нее пилоты просят стаканчик водички (миссис Смит, по доброте душевной, напоила их компотом).
Их аппараты я называю тарелками лишь по традиции, а вообще-то они имеют форму шляп и огурцов, карандашей и веретен, чайников, сапожных щеток и перевернутых котелков. Есть, конечно, и другие виды, но их разнообразие меркнет перед числом народов и племен, слетевшихся на Землю со всех концов Галактики. Среди них — зеленые человечки и лилипуты всяких расцветок, трехметровые гиганты и пришельцы обычного роста и средней упитанности, с серой кожей или напоминающие итальянцев, а также негуманоиды, андроиды, биороботы, призраки, расплывчатые тени и так далее. Нет лишь трехногих на шарнирах — видимо, по той причине, что этих уже описал Уэллс. Контактеры (так называются земляне, поддерживающие телепатический контакт с пришельцами) давно установили, что Землю изучают семьдесят семь инопланетных цивилизаций, и я бы им поверил, если бы не знал истины.
А она такова: если бы некая раса, способная странствовать среди звезд, пожелала нас исследовать, мы бы этого попросту не заметили. К чему кружить над Землей, хватать зазевавшихся супругов, страдать от жажды в Аризоне, топтать озимые в Ставрополье? Уж очень это глупо выглядит, неубедительно, будто слетелись к нам космические простофили со всей Вселенной. Профессионалы будут действовать иначе: засядут в троянской точке или на Луне и все узнают из наших телепередач. Если кого и отправят на Землю, так роботов, неотличимых от мух и комаров, чтобы скачать что-нибудь из Интернета и подглядеть за нами в разных позах, включая интимные и политические.
Но я полагаю, что это тоже вымыслы и домыслы, так как ломиться через Галактику на кораблях, подслушивать наши секреты, устроившись на Луне, и запускать к нам мушек-роботов невероятно примитивно. Все это глупости — точно такие же, как пресловутые аварии тарелок в штате Нью-Мексико и прочие «ангары 18» и «контакты третьего рода». Взять хотя бы эти аварии… Представьте, явились к нам пришельцы, преодолев невероятно длинный путь, примчались на сверхсветовых скоростях или вынырнули из подпространства, что говорит о высочайшей научной потенции, — явились, значит, запустили на разведку боты, а те вдруг падают! Не на Венере, не в Красном Пятне Юпитера, а на Земле, где даже самолетом можно долететь из пункта «а» в пункт «б». Невелика надежность инопланетной техники! Что, разумеется, невероятно.
Я полагаю, что все упомянутое выше от этих нелепых аварий до компота миссис Смит — чушь, суета и томление душ, склонных либо к мистификации, либо к шизофрении. Но чужие на Земле, конечно, есть, и, не комментируя более россказни всяких подозрительных супругов и бразильских копуляторов, я познакомлю вас с одним из них. Отмечу, что, описывая его жизнь, все, что свершилось в ней и еще свершится, я не стремился к внешней занимательности. Предметом моего интереса были не столько его деяния, сколько мысли, и я полагаю это верным; в конце концов, не столь уж важно, чем он занят на Земле, — гораздо важнее, что он думает о нас, о нашем обществе, традициях, культуре. Что удивляет его, что ужасает, что восхищает? Что заставляет испытывать радость или горе? Есть ли у него привязанности? Что его гнетет, что помнится ему, видевшему те миры, которые нам только снятся? И, наконец, главный и самый животрепещущий вопрос: он, разумеется, человек — но люди ли мы для него?
Взгляд со стороны бывает так полезен…
