Я — инопланетянин - [2]

— Здесс, — прошелестел голос полковника Чжоу — Далше мы не мочь. При всем увашений.

Он говорил по-английски с чудовищным акцентом.

— Благодарю, — отозвался я. — Этого вполне достаточно.

Негромко лязгнув, сдвинулась крышка овального люка. Сиад, гигант-суданец, вылез первым, за ним — Джеффри Макбрайт и Фэй и, наконец, мы с Жилем Монро, координатором. Танк возвышался над нами огромной коричневой черепахой с двумя головами-башнями, в каждой — узкая вертикальная пасть с задранным к небу пушечным стволом. Мотор тихо урчал, и казалось, что эти звуки издает огромное животное, приползшее сюда не с востока, а с запада, из самых недр Бактрийской пустыни. Из глубины Анклава, который нам предстояло пересечь.

— Да поможет вам бог, Арсен, — сказал Монро и принялся прощаться: пожал изящную ручку Фэй, огромную — Сиада, холеную — Джефа Макбрайта. Я, как начальник, удостоился рукопожатия последним; затем координатор хлопнул меня по плечу и произнес в блестевший на воротнике диск переговорника: — Шестая экспедиция Совета по экологической безопасности ООН. Состав: руководитель — Арсен Измайлов, Россия; члены — Цинь Фэй, Восточная Лига, Сиад Али ад-Дагаб, Союз мусульманских государств, Джеффри Коэн Макбрайт, Союз Сдерживания. Бактрийская пустыня, девять часов тридцать две минуты по местному времени, третье апреля две тысячи тридцать седьмого года. Старт.

— Информацию подтверждаю, — вымолвил я в микрофон и отступил на пару шагов от танка. Монро, кивнув, нырнул в кабину, люк захлопнулся, негромко взвыл мотор, широкие гусеницы пришли в движение, коричневая черепаха со скрежетом развернулась на песке и, слегка покачиваясь, двинулась на восток, к китайскому сторожевому посту вблизи Кашгара. Отличный образец российской военной техники — МБЭУ, машина для боя в экстремальных условиях… Как раз для нас, для экстремальщиков!

Я включил пеленгатор, закрепленный на запястье, — тут, в десяти-пятнадцати километрах от границы Анклава, техника еще работала. Собственно, и за границей тоже, на протяжении дня пути, но затем любой прибор — от электрического фонарика до рации и компа — можно было выбрасывать на свалку. Почему? Хороший вопрос! Один из тех, которые нам предстояло выяснить.

— Двинулись!

Я махнул рукой, показывая направление. Фэй послушно зашагала вперед, и Макбрайт, нарушая установленный во время тренировок порядок, тотчас пристроился за ее спиной. Тут в отличие от тайн Анклава никакой загадки не имелось: «катюха», комбинезон «КТХ», вообще-то одежда мешковатая, но на Фэй она сидела как влитая, обтягивая тонкую талию и длинные ноги. А ноги Фэй стоили того, чтобы на них поглядеть.

— Макбрайт идет третьим, — произнес я. Вроде негромко сказал, но голос раскатился над плоской песчаной равниной громовыми отзвуками.

— Дружище, мы же еще не в Анклаве! — пробурчал Макбрайт, замедлив шаги и нехотя пропуская Сиада. Тот двигался, как заведенный механизм: темное равнодушное лицо под желтой каской, мощные плечи и спина, точно гладильная доска. Ножки Фэй и прочие соблазнительные выпуклости его абсолютно не интересовали.

— Не скажете, Джеф, когда мы туда попадем? — полюбопытствовал я. — Может, хотите возглавить колонну?

Макбрайт обиженно засопел, но больше не пререкался. Немалая уступка для человека богатого, привыкшего к власти, чье слово ловят на лету! Возможно, причина состояла в том, что он был по-настоящему богат, а значит, неглуп и сдержан. Я давно заметил, что миллионеров и миллиардеров разделяет незримый, однако реальный рубеж: первые более тщеславны и суетливы, тогда как вторые, штучный товар на местном рынке, ведут себя поспокойнее. Неудивительно: они уже всем доказали, кто есть кто.

Я обернулся. Солнце на выцветшем блеклом небе било в глаза, но широкая корма и башни «черепахи» еще не скрылись за горизонтом. Танк улепетывал с похвальной резвостью, вполне простительной вблизи границ Анклава. Имелась гипотеза, что эти границы подвижны, что временами вуаль то наступает на несколько километров, то отступает или колеблется, словно кисейный занавес, однако не плавно, а с высокой частотой. Правда это или нет, оставалось неизвестным, но попасть под такое спонтанное колебание, хоть в пешем строю, хоть в танке или экранолете, было бы рискованно. Это могло оказаться последней в жизни неприятностью.

Поэтому шли мы довольно быстро, растянувшись цепочкой из четырех разноцветных фигурок. Первая — Цинь Фэй, наш юный проводник в оранжевом комбинезоне, затем ад-Дагаб в яично-желтом, Макбрайт в травянисто-зеленом и я — в темно-фиолетовом. Последовательность цветов, как в радуге… Я, на правах руководителя, мог выбрать себе оттенок поярче, однако остановился на этом, напоминавшем уренирский океан — тихую водную гладь под теплыми солнцами, что виделась мне в снах и в забытьи восстановительного транса. Семьдесят лет… Да, семьдесят лет прошло с того мгновения, как я любовался этой картиной наяву! Впрочем, срок не очень большой, да и океаны Земли ничем не хуже.

Мы двигались в полном молчании и тишине часа полтора. Под ногами скрипел песок. Очень странная формация — такой я не видел ни на одном континенте, ни в Каракумах, ни в Сахаре, ни в Аравии. Крупный, серый и слежавшийся почти до плотности асфальта… Песок чуть заметно пружинил под подошвами, и отпечатков на нем не оставалось — даже после Сиада, весившего добрый центнер. Не песок, а спекшаяся каменная крошка, частицы базальта, гранита и слюды, прах хребта Кунь Лунь… Впрочем, не только прах — на горизонте уже маячили возвышенности, однако не горы, не скалы, а что-то похожее на пологие холмы. Плоские, длинные, будто их вылепили из теста, раскатанного скалкой с вогнутым профилем. Над холмами висела полупрозрачная дымка — флер, на профессиональном жаргоне исследователей Анклава.