Ровно в 8 утра звонит будильник в мобильном телефоне. Я беру трубку, ставлю на повтор и снова закрываю глаза. Так я сделаю еще три раза. В 8.15 я встаю, подхожу к окну и открываю его. Заправляю кровать. Надеваю халат, иду на кухню, ставлю чайник. Пью минеральную воду прямо из бутылки. Потом иду в ванную и умываю лицо холодной водой. Мою руки с мылом — они должны быть чистыми, потому что мне предстоит вставить линзы в глаза. Я вытираю руки полотенцем, возвращаюсь в спальню, подхожу к буфету. На верхней полке, за стеклом, стоит контейнер с линзами. Я развинчиваю сначала кружок с надписью «Left», потом кружок с надписью «Right», вооружившись пластмассовым пинцетом, достаю линзы и виртуозно наклеиваю их на глазные яблоки. За десять лет у меня появился неплохой опыт. На кухне начинает сначала негромко, но с нарастающей враждебностью свистеть чайник. Я иду на кухню, выключаю чайник, насыпаю гранулированный кофе в чашку с букетом цветов, которую мне когда-то подарил Гриша Смирнов, наливаю кипяток. Подхожу к холодильнику, достаю сливки, наливаю в чашку.
Сажусь за стол и несколько минут глотаю обжигающий кофе. Мне не хочется есть, но я приучила себя есть по утрам под влиянием рекламного плаката, увиденного много лет назад. Рядом стоят две женщины — худая и толстая. Худая довольно улыбается и говорит: «Я плотно завтракаю!» — толстая очень несчастна по виду и стыдливо шепчет: «Я плотно ужинаю…» Я делаю себе два бутерброда на хлебе «Фитнесс»: с лососем и с брынзой. Съедаю их, и меня начинает тошнить. Не обращая на это ровным счетом никакого внимания, я беру чашку с недопитым кофе и иду в проветренную спальню, чтобы накраситься. Я подхожу к зеркалу на подставке, которое стоит на подоконнике — я крашусь только на свету под влиянием статьи, когда-то прочитанной в журнале «Cosmopolitan». Там таким как я раз и навсегда объяснили, что только дневной свет позволяет вовремя заметить все огрехи макияжа.
Я беру в руки спонж, открываю баночку с тональным муссом «LANCÔME», зачерпываю немного мусса и размазываю его по лицу. Пока особых огрехов не видно. Моя кожа уверенно приобретает здоровый, жизнерадостный оттенок. Старой тушью «CHANEL» я подкрашиваю брови — я брюнетка, и брови должны соответствовать оттенку волос, так учит «Cosmopolitan». Коричневым карандашом «Clinique» я рисую стрелки, которые эффектно оттеняю светоотражающими тенями, изобретенными к нашему счастью неутомимыми технологами компании «Christian Dior». Даже не знаю, что бы мы делали без этих светоотражающих теней. Теперь мне осталось только допить кофе и мазнуть по скулам румянами «Givenchy», обещающими «естественный вид и эффект натурального загара».
Закончив покраску, я иду на кухню, чтобы помыть чашку и поставить ее в сушку. Самое время задуматься о том, что надеть. Постояв у шкафа, я делаю выбор в пользу джинсов «Guess» с кожаным ремнем той же марки и черной кофточки непопулярного происхождения, которая тем не менее выгодно подчеркивает грудь. Осталось только причесаться, заколоть волосы, тронуть губы блеском, бросить в сумку мобильный телефон и уйти из дома к чертям собачьим.
Что я и делаю. Выхожу на лестничную площадку, закрываю дверь на нижний замок, на два оборота. Нервным гребком в недра сумки убеждаюсь, что ключи от машины из внутреннего кармашка никуда не исчезли. Вызываю лифт. Лифт прибыл. Я захожу в него, нажимаю на кнопочку с цифрой 1 и под мерное гудение опускающейся кабины в стотысячный раз смотрю на плакат, который наклеен на стенку, рядом с зеркалом. Это постер журнала «Домашний очаг». На обложке изображены близкие к эйфории от собственного жизненного успеха Игорь Петренко и Екатерина Климова. Они улыбаются и обнимают своего ребенка прямо над подписью: «Игорь Петренко и Екатерина Климова, а также другие звездные пары о секретах своего счастья». В некоторых местах лица Екатерины Климовой и Игоря Петренко, а также их ребенка исцарапаны ключами от квартир жителей нашего подъезда.
Лифт приехал и распахнул свои двери. Я выхожу на улицу. Сейчас середина мая. Вчера мне посчастливилось поставить машину прямо у подъезда, так что переться через весь двор не придется. Я достаю из сумки ключи, нажимаю на брелок сигнализации, думаю, что машину пора помыть, но я сделаю это завтра. Машина приветливо подмигивает, я сажусь в нее. Рука механически вставляет ключ в зажигание, механически поворачивает ключ по часовой стрелке. Машина урчит, тут же начинает болтать радио. Правая нога механически выжимает педаль тормоза, правая рука переводит передачу с «P» на «D». Машина трогается с места. Я смотрю на собственное отражение в зеркале заднего вида.
Здравствуйте, меня зовут Саша, мне 27 лет, и я еду на работу.
Солнце светит по-утреннему ярко и раздражающе. Я достаю из бардачка темные очки. Выезжаю на Кутузовский проспект — у меня есть метров пятьсот, чтобы определиться, каким путем я сегодня поеду в офис: по Садовому или по Третьему. Пятьсот метров до туннеля. Либо я перестраиваюсь вправо и еду на Садовое, либо перестраиваюсь влево, разворачиваюсь у бывшего «Арбат-престижа» и еду на Третье. Я выбираю разворот, последнее время я часто его выбираю, мне почему-то неприятно Садовое кольцо с его отработанной до шлака ностальгией по «старой Москве». Пошла она в жопу, старая Москва. Меня больше устраивает промзона, стеклянные, как вздернутые в хамском жесте пальцы, многоэтажные дома, и бесконечный круг дороги. От этого пейзажа веет полнейшей безнадежностью, но ничего другого от жизни я и не жду.
