Знакомые слова «пространство», «время», «знание», взятые в таком порядке, имеют тенденцию ускользать в своем значении. С позиций здравого смысла «пространство» идентифицируется с непрерывной протяженностью, рассматриваемой либо как пустота, либо как то, что содержит в себе вещи, будь то пылинка, скопление галактик или даже вселенная как целое. «Время» туманно интерпретируется как переход от прошлого к будущему или как среда, в которой события направлены так, что мы говорим о потоке или течении времени или о нашем осознавании, несомом во времени и через время. Но такая интерпретация содержит слишком много противоречий, чтобы служить какой-либо полезной цели. Со «знанием» дело обстоит еще «хуже»; его можно соотнести с ощущением близости, знакомства, приходящего в результате опыта, также с уровнем информированности личности, с теоретическим и практическим пониманием, а в случае философски мыслящей личности — с тем, что не является мнением. Но это тонкое различие между знанием и мнением тотчас оборачивается реальной угрозой привычно знакомому, поскольку наше знакомство с вещами может оказаться не более чем мнением, которое, как предполагается знанием, должно победить и преодолеть. Но что если победа — не более чем другое мнение в маске?
Конечно, нам нужно освободиться от оков таких знакомых свойств, как «протяженность», «размер» или «положение», с которыми мы сталкиваемся в вещах, наполняющих вселенную, и в нас самих. Каким-то образом оказывается, что эти свойства являются фабрикой вселенной (в противовес тюрьме субъективности так называемых вторичных качеств), а рассматривая их таким образом, мы сделали их абстракциями, независимыми от вещей, свойствами которых они являются. Правда, мы вытащили себя из знакомого, но приковали к абстрактному или, если вам захотелось бы обозначить эти новые оковы, к абсолютному (с заглавной буквы или без нее). Нет ни малейшей разницы, закован ли ты золотой цепью или связан соломенной веревкой.
Это дерзкое и опустошающее заявление, но, поскольку оно разрушает лелеемые понятия, оно все время требует внимательного пересмотра наших идей. Ударение делается на всем времени, при этом допускается, что мы уже знаем, что означает «время». История показывает, что вопреки непрерывному усилию по очищению наших концепций мы не были осторожными, все время и часто лишь заменяли солому золотом.
Не так давно пространство мыслилось абсолютным, включая иерархию положений с землей и человеком в центре вселенной. Улучшенное наблюдение привело к первой утрате. Земля перестала быть центром, и вдобавок к этому замешательству «предметы», видевшиеся двигавшимися в и через пространство, оказались «местами», подобными заселенным человеком. Какие последствия это имело для заветного антропоцентризма — лишь сейчас начинает брезжить для нас.
Невзирая на несчастье, выпавшее на долю нашей земли, идея абсолютного пространства продолжала жить. Ньютон предположил, что пространство являлось субстанцией с независимым существованием (что в просторечии и есть «абсолютное»), и именно через этот вид пространства двигались материальные тела и радиация. Но субстанция предполагает вид среды, даже если она, как утверждается, и невидима. Эта вездесущая и гипотетическая среда, называемая эфиром, — вид флюида, наполняющего все пространство, который в своей священной абсолютности предполагался неподвижным, — никогда не была найдена. Помимо нелогичности такого допущения того, что что-то наполняет еще что-то — влекущее за собой необходимость понятия «величины» (тогда как просто не с чем сравнивать абсолютное пространство) — ее (среды) отсутствие привело к другой потере. Физике Ньютона был нанесен жестокий удар, от которого она не смогла оправиться. Ее картину пространства, а в данном случае и времени, также нужно было оставить (кроме узких рамок ее применимости), когда Альберт Эйнштейн предложил свою специальную теорию относительности, которая явно отвергает существование любой фиксированной точки любого абсолютного пространства.
Сейчас ученые рассматривают пространство вместе с материей как состоящее из многих структурных уровней. Оно обладает свойствами непрерывности, размерности, связности и ориентабельности, известными как топологические черты. Помимо этого, оно имеет другие математические характеристики, представленные различными координатными системами, такими, как Картезианская, цилиндрическая, сферическая, полярная. Почти нет предела нашей способности конструировать математические пространства со свойствами, отличными от тех, которыми, как мы верим, обладает «реальное» пространство. Некоторые из этих (математических) пространств с метрическими свойствами, такими, как расстояние и угловое свойство, уже были исследованы древними греческими философами, и их находки были формализованы в аксиомах и теориях Эвклида. До формулирования специальной теории относительности было широко принято, что вселенная была математическим пространством, подчинявшимся правилам Эвклидовой геометрии. На самом деле эта вера была лишь продолжением допущения плоской земли и маломасштабных поверхностей, для которых только и является ценной Эвклидова геометрия. Сегодня же лишь несколько твердолобых фанатиков верят в исключительность Эвклидовой геометрии. Многие ученые теперь думают, что пространство обладает крутизной и что его поверхность может быть сферической (положительная крутизна) или седлообразной (отрицательная крутизна).
