Андрей Данилов
Возвращение Персея
Думаю, капитан Воронин терпеть не мог Отто Шмидта. Многие писали, что Воронин любил сидеть в, так называемом, «вороньем гнезде». Ни хрена он не любил там сидеть. Он Шмидта терпеть не мог. Тот придет на мостик, развалиться в лоцманском кресле и давай умничать, приказы сочинять, радиограммы радисту диктовать, да советы капитану давать. Вот Воронин и шмыг на мачту, в это самое гнездо, и сидит там, пока Отто Юльевич с мостика не свалит. Пока, так сказать, командно–административный маразм не закончится. А как Отто Юльевич на обед или поспать после трудов, так матрос кричит с крыла: «Владимир Иванович, вахтенный сомневается!» Это значит, ушел руководитель экспедиции. Можно спускаться. И, главное, сделать капитан Воронин ничего не мог. Поначалу боролся со Шмидтом, возмущался, когда тот не в свое дело лез. Например, судовые авралы — компетенция капитана. Но нет. Шмидт тут как тут:
— Библиотекарь Смирнова — говорит — освобождается от всех авральных работ.
— Как освобождается — возмущается Воронин — все должны работать.
— А вот так — отвечает Шмидт — пойдемте в каюту, я вам разъясню.
И вспоминает ему, как в 20‑х годах пароход «Сосновец» на Мудьюгские камни сел. Как старпома на три года посадили, как второй диплома лишился, а он, капитан Воронин, отделался легким испугом. Хороший человек был Шмидт, энциклопедист, оратор, но большевичок еще тот, подкованный. Настоящий марксист.
И все, молчит наш капитан. Промолчал, когда членам экспедиции Шмидт паек повысил. Приходит, например, кочегар с вахты на обед, а у него в тарелке один кусок мяса против двух в тарелке у какого–нибудь ботана. Обидно кочегару, на судовом собрании он вопрос поднимет, а Отто Юльевич ему лекцию про мировую революцию, про происки врагов. Какие уж тут котлеты. Стыдно кочегару. Стыдно, а осадок все равно остается.
Так и на «Сибирякове» было, когда в Тихий океан кормой вперед, без винта, под грязными боцманскими брезентами въехали. Так и на «Челюскине». Пароход утопили, а Шмидт в Москву радио шлет: «Гордо реет знамя верных сынов Ленина — Сталина над торосами» Ну и так далее. А ведь месяц назад ледорез «Литке» рядом был, когда «Челюскин» намертво застрял. Но Шмидт не любил ледорезы, Шмидт любил подвиги. И кричал капитану Воронину:
— Не смейте называть «Челюскин» волжскою баржею. Это передовой посланец революции во льдах Чукотского моря!
Против посланца не попрешь. Вот и приходилось капитану Воронину в «воронье гнездо» лезть и злобу свою на окружающие льдины изливать.
