Рука, потянувшаяся к кобуре, отдернулась. Я сжал вспотевшую ладонь в кулак, уставился на автомобиль, который остановился у шлагбаума парковки бытового склада. За тонированными стеклами автомобиля, к тому же в полной темноте, я не мог разглядеть, что происходило в салоне. Погас ближний свет фар. Скрипнул шлагбаум, поднялся вверх. Черный, отполированный до блеска седан медленно въехал на парковку. Заглушили двигатель, из выхлопных труб тонкими струйками потянулась белесая дымка конденсата. Передние двери плавно открылись, и на парковку вышли двое телохранителей – строгие костюмы черного цвета, подтянутые, коротко стриженые, на поясе кобура. С минуту они осматривались, затем один из них подошел к изрисованной граффити стене склада, поднял ворота. Второй открыл заднюю дверь седана. Встал так, что на какое-то время закрыл мне обзор. Из салона автомобиля послышался сухой приступообразный кашель. Я стиснул зубы, в висках пульсировала кровь.
На парковке появился мужчина на вид пятидесяти лет. Среднего роста, чуть полноватый, с редкой бородой и большими выразительными глазами. Каштановые волосы растрепались и прилипли ко взмокшему лбу. Он огляделся, взял из рук своего телохранителя небольшую бутылку минералки. Жадно сделал несколько больших глотков и тут же вернул бутылку обратно секьюрити.
– Спасибо, в горле сегодня першит.
– Что-то еще, Марк Робертович? – с серьезным видом спросил телохранитель.
– Не сейчас, Аркаша, – покачал головой Марк Робертович. – Займись делом.
Впервые Марк Робертович Крассовский попал в нашу разработку в 2011 году, когда его некоммерческий фонд «зашумел» в только открывшемся «Сколково», вкладывая немалые деньги в разработку и развитие новейших технологий. К тому моменту я только начал работать в ФСБ, получил лейтенанта и пытался всячески проявить себя, поэтому с удовольствием взял в разработку так называемое «дело олигарха», которое многие наши ребята считали тухляком, оттого сторонились как черт ладана. Я был сразу предупрежден, что рою там, где не следует, и наверняка найдется много желающих щелкнуть меня по носу. Как-то на одном корпоративе, после того как градус принимаемых офицерами напитков крепко обосновался на отметке сорок, прозвучал совет, что я должен закрыть на происходящее глаза. Многие тогда высказали мнение, будто, копая под Крассовского, я собственноручно вырою себе могилу. Однако для меня стало делом чести вывести олигарха на чистую воду. Все дело в том, что особое место в инвестиционном списке Крассовского занимали новейшие российские разработки в области РЭБ, которые олигарх почти в открытую продавал на черном рынке нашим западным «партнерам». Я, как человек, за свою жизнь прошедший три горячие точки, комиссованный после контузии во время конфликта в Южной Осетии, понимал, к чему все это может привести. Из-за таких, как Крассовский, наша страна ослабевала, на войне гибли те, кто был призван защищать свою Родину. «Дело олигарха» стало продолжением меня, я твердо решил вывести этого человека из игры, для чего должен был поймать его с поличным, и последовательно шел к своей цели. Увы, затеянные мной операции с треском проваливались, всякий раз Крассовский ускользал из моих рук. У начальства уже лежало подписанное мной заявление об увольнении без даты. Поэтому 17 июня был мой последний шанс поставить в «деле олигарха» жирную точку. В этот день Марк Робертович Крассовский лично присутствовал на заключении крупной сделки по продаже экспериментальной установки РЭБ…
Троица из седана скрылась в здании склада. Ворота с грохотом опустились, подняв пыль на асфальте. Капитан группы захвата, сидевший по левую руку от меня, выверенным движением надел маску. Мы переглянулись, я коротко кивнул, дал понять, что настало время переходить к делу. Капитан отдал звучный приказ своим бойцам:
– Приготовиться! – Он посмотрел на меня и спросил: – Спартак, ты хорошо подумал?
Я знал, что он спросит, поэтому ответил без раздумий, так, чтобы ни у кого из сидящих в машине не оставалось сомнений. Громко и уверенно:
– Поехали…
Мы начали штурм. Все получилось – мы действительно застали Крассовского во время сделки по продаже экспериментальной установки РЭБ. Началась перестрелка между группой захвата, телохранителями Крассовского и людьми с черного рынка. Выстрелы, крики, кровь… Но затем что-то пошло не так. Один из телохранителей западных «партнеров» случайным выстрелом попал в активированную установку РЭБ. Я не могу сказать, что произошло дальше. Возможно, те, кто находился в непосредственной близости от установки, облучились, в их числе был и я.
Я хорошо помню, как гудело в голове в тот момент, когда я впервые открыл глаза после облучения. Долго щурился, всматривался в расплывающиеся силуэты сквозь навязчивые солнечные лучи, слепящие глаза. По привычке потянулся к поясу, где обычно в кобуре висел пистолет, но пальцы схватились за пустоту. Один раз, другой. Под ложечкой неприятно засосало, во рту появился привкус меди. Не хотелось верить, что я потерял пистолет. Пришло понимание, что Крассовский мог уйти… Признаться честно, тогда я был готов ко всему – на моем заявлении без даты теперь могли запросто поставить число, я мог вылететь со службы по статье. Но в тот миг волновало меня совсем другое – я не сумел довести до конца дело всей своей жизни. В груди кольнула просыпающаяся ярость, перемешанная с чувством обиды на самого себя.
