Воссоздание Святой Руси
Автор этой работы — богослов, историк русской церкви, церковный и общественный деятель, профессор Антон Владимирович Карташев (1875–1960 гг.). В 1919 г. он покинул Россию, став активным деятелем русской эмиграции. Там, в Париже в 1956 г. увидел свет один из его главных трудов по истории Русской Православной Церкви — книга «Воссоздание Святой Руси». В этом исследовании Карташев отмечает, что «Сама вера в Св. Русь, убеждение, что вне ее нет спасительных путей для России — вот основной духовный капитал, без которого мы — ничто. Но вера без дел мертва. Творческая вера требует не созерцания только, но и действия. А действие требует плана, метода, техники, организации и терпеливой работы». Автор набрасывает некоторый план предстоящей деятельности для «вoзвращeнцeв c рeк вавилoнcких» к oтeчecким берегам, создавая фундаментально-идеологический путеводитель для тех, кто желает идти в этом направлении. На конкретном примере России Карташев рассматривает «деликатную проблему» взаимоотношений церкви и государства, выдвигая свой главный тезис: «Никто за нас Св. Руси не сделает, если не сделаем ее мы сами».
| Жанры: | Религиоведение, Христианство, Православие |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 64 |
| ISBN: | 978-5-4475-2751-8 |
| Год издания: | 2019 |
| Формат: | Полный |
Воссоздание Святой Руси читать онлайн бесплатно
© Издательство «Директ-Медиа», оформление, 2019
Введение
Аще не Господь созиждет дом,
всуе трудишася зиждущии.
(Пс. 126, 1).
Нам, восточным, близок фатализм. В ответственных делах мы склонны все возлагать «на волю Божию», не ставя на первое место напряжение до предела своей собственной воли и своей ответственности в ожидании уже на них Божия благословения, или неблагословения. А потому и лозунг «воссоздания» склонны скорее понимать в смысле пассивном, как терпеливую оборону, а не наступление. Такого рода пассивизм, какую бы частичную правду он в себе ни заключал, в настоящий исторический момент как раз не ко времени. Потеряв Русь национально-государственную, православную, по грехам нашим, по слепоте и небрежению, мы жестоко наказаны за наш пассивизм, за неорганизованность, за непредусмотрительность, за незащищенность. Мы уже не имеем права полагаться только на один путь или метод мученического долготерпения. Пред нами уже предостерегающая карикатура на добродетель пассивизма в виде советской церкви, не борющейся за Св. Русь и не только пассивно подчиняющейся активно-антихристианской власти, но к усердно ей услужающей. Пример: съезд в священных стенах Троице-Сергиевой Лавры под председательством патриарха Алексия служителей всех религий для прославления лживого миротворчества оккупированного антихристом Кремля.
Чтобы вылезти из этой трясины грехопадения, не мешает подумать об активных путях и способах нашего восстановления, о созидательной активности. Людям внерелигиозным, глубоко светским, политическим, очень просто воспринять лозунг какой угодно борьбы. Их мораль очень проста. И естественная психология боевого эгоизма и страстности не составляет для них никакой проблемы. Не то для людей религиозных, для христиан, для православных. Наша психология борьбы и наша мистика далеко не тождественны с сознанием и даже инстинктами людей внерелигиозных. Нужен ряд оговорок и пояснений о какого рода «борьбе», каких видах ее и с какой различной духовной расценкой этих видов мы христиане должны считаться, чтобы в дальнейшем не вызвать ряда элементарных недоразумений.
Психология каждого религиозного человека имеет глубину консервативную. И это не случайно, ибо религия связывает человека с Абсолютным. Разнообразно, субъективно, иногда очень причудливо, капризно. Но, по убеждению каждого, именно этим путем, а не другим, для него чуждым, он приближается к Богу, и Бог приближается к нему. Все другие знания человека, все опыты относятся к предметам относительным. Лишь этот путь ведет к Абсолютному, как идеалу Истины, Добра и Красоты. Как же можно не быть здесь консервативным? Ведь Бог — Един и Единственен. Открыв ого путем ли воспитания и предания, или путем собственного нахождения, человек не может не любить Его, как ни с чем несравнимую Высшую Ценность. Любя не может не ревновать о Нем. А ревнующая любовь есть якорь консерватизма, незаменимости, неизменности, верности.
Конечно, консерватизм легко может заболеть слепым фанатизмом. Но это уже отклонение от нормы, патология. Это не возражение против нормы. Если существует порок сердца, не значит «долой самое сердце»! Религиозная любовь, рождающая консерватизм, не исключает терпимости, толерантности к другим, которые так же, как ты, знают и любят Бога, по-своему привязаны, как и ты, к своему алтарю и любяще ревнуют о нем. Точь в точь как твоя натуральная любовь к своим родным, к семье не исключает признания законности и права и других на такую же любовь к их родным, к их семье. Но сравнение есть только сближение, а не отождествление. В любви кровной мы имеем дело с неопределенно многими объектами ее приложения. Это явление мира вещей относительных. В любви же к Богу объект ее абсолютный, единственно истинный, исключающий все другие подобные, как неистинные. Психология и тактика толерантности для человека верующего не та же самая, что и для индифферентиста. Для последнего все веры равны, т. е. (ему так кажется) равно не нужны. Но, по снисхождению к этой «слабости» людской, должны быть терпимы. Для верующего толерантность нужна по другим мотивам. Во-первых, для того, чтобы его вера, его культ могли спокойно существовать и развиваться, пользуясь гарантиями, предоставляемыми его вере и культу существующими законами. Во-вторых, толерантность ценна для верующего в миссионерских интересах. Среди современного человечества, оглушенного бурным техническим прогрессом, религиозность всех разновидностей резко пошла на убыль. И в борьбе «за Бога» против ослепленно-торжествующего безбожия люди всех религий невольные союзники, «оборонцы Бога» и должны сознать себя братьями по Богу, входящими, если не субъективно, то объективно, в единый фронт защиты религии.
Вот эта практически необходимая толерантность и есть психологически сдерживающее начало, ограждающее глубинный и законный консерватизм религиозности от заболевания его фанатизмом. Вопрос об обуздании страсти фанатизма, сам по себе один из второстепенных вопросов морали, выдвигается в ряд первостепенных, если он связывается с исторической злобой дня. А для нас эта злоба дня именно такова. Мы оскорблены насильственно торжествующим безбожием до глубины души. Святыни наши растоптаны и поруганы. Народ наш оторван от них, запуган, растлен и развращен. Все критерии природной совести в нем перевернуты вверх ногами. Далеко не во всех конечно, а только в отобранном и специально для безбожия перевоспитанном и организованном меньшинстве. Но ведь активное меньшинство (так и называется у большевиков «актив») всегда и везде служит ядром, около которого навертывается сама по себе пассивная масса и, таким образом, создает решающее или даже подавляющее большинство. При обратном процессе опять новое активное меньшинство своей ведущей энергией будит и увлекает дремлющее, пассивное большинство и создает на нем собственное, новое большинство. При работе над массами просыпаются инстинкты и соблазны демагогии. Толпа стихийно раскаляется до человека — зверя. И если вожди поддались буре фанатизма, им разрушительных страстей массы не сдержать. Святая ревность об истине и святыне выродится в дикую, животную месть. Неизбежно унижено и запятнано будет великое ж высокое дело нового крещения раскрещенной Руси. Для избежания угрозы такой низости охлаждающая директива
