Лондон. Март 1815 года
Мэгги потопталась на месте, стараясь хоть немного ослабить боль в ногах, вызванную ее неудобной позой. Малейшего движения было достаточно, чтобы колени девушки уперлись в дверь и та громко заскрипела. Морщась от усиливающейся боли, Мэгги стала усердно потирать ногу чуть выше колена; неожиданно дверца шкафа открылась, и Мэгги осветил мягкий свет канделябра.
— Перестаньте шуметь, иначе выдадите себя с потрохами.
Мэгги прекратила растирать больное место и заставила себя улыбнуться полураздетой молодой женщине.
— Мне очень жаль… — начала она примирительным тоном, затем остановилась, тяжело вздохнула и начала выбираться из шкафа, слишком тесного, чтобы там можно было удобно разместиться. — Хотя нет, если честно, то нет. Тебя зовут Дейзи, верно?
— Мейси, — поправила ее девушка.
— Да, верно… Мейси, — кивнула Мэгги. Самоуверенность девушки ее раздражала, как, впрочем, и ее собственное измятое платье, которое она сейчас тщетно старалась разгладить. — Все это просто глупость, не имеющая ни малейшего отношения к нужной мне информации. Все, что мне нужно…
Стук в дверь заставил ее испуганно замолчать. В глазах же ее собеседницы, которая тотчас напряглась, мелькнуло жесткое выражение, и она быстро впихнула Мэгги обратно в шкаф. Та приземлилась на спину с тихим и жалобным стоном.
— На раздумье времени нет, миледи, — пояснила девушка, наклоняясь и засовывая в шкаф ноги Мэгги прежде, чем их владелица успела сделать даже попытку встать. — Мадам хотела, чтобы вы все видели — вы все и увидите. А теперь сидите тихо, — почти прошипела она. С этими словами Мейси плотно закрыла дверь.
— Проклятие, — тяжело дыша, произнесла Мэгги и села.
Тихий скрип дверцы был почти заглушен звонким щелчком задвижки. Припав глазом к дверной щели, она увидела, как Мейси, довольно кивнув, отправилась открывать дверь. Нахмурившись, Мэгги попробовала толкнуть дверцу шкафа, но та не поддалась. Девчонка ее заперла!
«Что ж, просто прелестно, — раздраженно подумала она. — Потрясающе! Ну не талант ли у меня вляпываться в истории?»
Уж теперь она, конечно, не смогла бы выйти. Мэгги считала себя абсолютно современной молодой женщиной: достаточно умной, независимой и не заботящейся о том, что о ней говорят другие, однако всему есть предел. Даже она, будучи современной и независимой, не имела особого желания навлекать на себя гнев и презрение общества. Особенно не любила Мэгги, когда во избежание скандала ей было необходимо затаиться, словно мыши. Терпение не входило в разряд ее врожденных достоинств, а потому данное качество следовало в себе воспитывать. Она должна просто смотреть на происходящее как на шанс узнать что-то новое. Возможно, набраться жизненного опыта.
Едва эта мысль пронеслась в ее голове, как на смену ей пришла новая: Мэгги вспомнила, что сидит в шкафу одной из комнат в заведении мадам Дюбарри — ведь это же бордель, Боже всемогущий! Чему она здесь научится… пока неизвестно! Ясно одно — написать сможет далеко не обо всем, что здесь увидит.
Господи, да как же она здесь оказалась? Разумеется, благодаря мадам Дюбарри. Эта женщина весьма тепло восприняла идею Мэгги побеседовать с ней и с некоторыми из ее девушек, чтобы собрать материал для статьи в «Дейли экспресс». И, согласившись на это, любезная мадам воспылала ко всей затее особым энтузиазмом. Она водила Мэгги от одной девушки к другой, присутствуя при каждом разговоре, дабы следить за тем, чтобы ее воспитанницы рассказывали самые пикантные истории во всех надлежащих деталях; затем хозяйка предложила завершить этот крайне познавательный день в ее гостиной за чашкой чая. И именно за чаем мадам Дюбарри изобрела эту хитроумную схему. Решительно поставив чашку на блюдце, она резко выпрямилась и посмотрела на стоящие в углу часы.
— Итак, который сейчас час? Уже семь? Что ж, время самое подходящее. Вы должны это увидеть, леди Мэгги. Правда должны. Обещаю, потом вы скажете мне спасибо.
С этими словами женщина встала, взяла Мэгги за руку и, выведя ее из гостиной, повела по длинному коридору. Прежде чем Мэгги успела что-либо сообразить и уточнить, что именно она должна увидеть, они подошли к этой комнате. Мадам Дюбарри затолкала ее в комнату и, запихнув в шкаф, велела сидеть тихо и наблюдать, затем проинструктировала Мейси и сказала, что Мэгги должна стать свидетельницей всего, что произойдет здесь этой ночью. Затем хозяйка исчезла с той же быстротой, с которой они с Мэгги и появились.
Вот так и случилось, что Мэгги, ошеломленная тем, как стремительно разворачивались вечерние события, тихо сидела в шкафу, пока боль в мышцах не заставила ее сменить положение, что и вызвало столь сильный гнев юной проститутки.
Правда, будь Мэгги чуть попроворнее, она успела бы покинуть помещение еще до появления клиента Мейси. Но теперь было совершенно очевидно, что она застряла здесь надолго. Она раздраженно вздохнула, решив игнорировать доносившиеся из комнаты голоса. У Мэгги напрочь отсутствовало желание узнать больше, чем она уже узнала из своих бесед.
«Я не желаю этого видеть, — уверяла она себя. — Я просто не буду смотреть сквозь щель. Я не хочу знать ни того, кто будет клиентом Мейси, ни того, чем именно они будут заниматься».
