Ветер противоречий
Они, эти противоречивые и неоднозначные рассказы, собраны под одной обложкой книги «Ветер противоречий» неслучайно. Жесткую бытопись с полудетективными сюжетами, разворачивающимися в «шаговой доступности» от «горячих точек» и в холодных пределах уральского мегаполиса — на Юге и на Севере, уместно назвать «реальным реализмом». Но здесь есть место и лирическим вкраплениям, и грубоватому народному юмору, и тонкому психологизму. Все это в итоге ведёт читателя к жизнеутверждающему началу. Сопредседатель правления Союза писателей России Николай ИВАНОВ так характеризует творчество Сергея Телевного: «Перед нами, несомненно, одаренный, с ярко выраженной человеческой и творческой позицией прозаик». «В произведениях Сергея Телевного меня подкупила его широта понимания русского реализма, до которой способен подняться именно талантливый человек», — пишет о нем известный поэт Игорь ТЮЛЕНЕВ. Читатель может сравнить свои ощущения с мнением профессионалов. В книгу вошли произведения уже апробированные — публиковавшиеся в Москве и Вене, Екатеринбурге и Берлине, Ставрополе и Алма-Ате, Владикавказе и Нью-Йорке.
| Жанры: | Современная проза, Детектив |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 46 |
| ISBN: | 978-80-7499-219-3 |
| Год издания: | 2016 |
| Формат: | Полный |
Ветер противоречий читать онлайн бесплатно
Сергей Телевной
Ветер противоречий
Повесть и рассказы
Фундамент для дома на взгорке
Фундамент не первый год зарастал жилистым фиолетовым бурьяном и как бы оседал в неплодную почву бывшей свалки. Потом возник ладный дом, венчающий взгорок. Но сначала фундамент нарастили до степени постамента. Кирпич на нем выкладывался полудрагоценными, золотисто-оранжевыми слитками. Строгая рельефная расшивка только подчеркивала безукоризненность рядов. Скуластые ступени вели к надежным, гостеприимным дверям. Сводчатые окна были ясными и дальнозоркими. Причудливая пирамида крыши, казалось, концентрировала энергию ветра. Но это было потом, а пока…
Премудрый сельсоветский землемер Лазарь Моисеевич когда-то нарезал Катерине с Максимом земельный участок на самом неудобье. То была безродная окраина хутора. Безродная, потому что плодовитое поселение, вытянувшееся вдоль речки Невольки, разрасталось в две стороны. Доморощенные князьки-бригадиры да счетоводское сословие выделяли себе и своим «высокородным» отпрыскам участки под застройку прямо у колхозных садов и виноградников. Почва там, обихоженная крестьянскими руками и техникой, была съедобно-плодородной.
Как раз ко времени местного «земельного передела» подоспела антиалкогольная кампания. Виноградники начали корчевать-изводить. Но с оглядкой. Кто был поближе к колхозной кормушке, тот прямо на виноградниках отхватил себе участок под застройку. И понятно, не спешил их вырубать. В шаловливые и водоречивые времена перестройки местная власть решила все же выделить землю и Катерине с Максимом (те не первый год кочевали по чужим углам), но — на другом конце хутора, упиравшегося сиротскими хатками-мазанками в солончаковый взгорок. Испокон веку свозили сюда неудобоваримый хлам. И вся округа грудилась и топорщилась завалами мусора, ложнодрагоценно сверкала битым стеклом. Именно здесь, на этом неудобье, загадочно-грамотный землемер Лазарь Моисеевич в присутствии трескучей депутатши Нельки отмерял положенные сотки. Утирая необитаемую лысину безразмерным носовым платком, он как бы пристреливался на местности — припадал к такому же, как он сам, дальнозоркому нивелиру. Отступал от него, становился монументально-важным при своем компактном росточке и приговаривал, почти не шевеля отягощенными исторической скорбью губами:
— Побегут они оттуда, побегут, — и тут же Екатерине: — Будешь на всех свысока смотреть!
Катерина, бесхитростно улыбаясь, и не силилась понять, о чем говорит Лазарь Моисеевич. Она, дородная молодуха, развитая крестьянским трудом во все стороны, и так смотрела на многих свысока. А на землемера и подавно. Катя была довольна и заговорщицки улыбалась всем белесым колышкам, обозначившим ее территорию. Она просто ощущала, как мимо с шелестом пролетали взбалмошные мысли. Но самая значимая уютно угнездилась у женщины в сознании: здесь будет их с Максимом дом. Землемер сочленил желтоногий цаплевидный нивелир, достал из наркомовского портфеля широколистную бухкнигу и дал Кате расписаться. Она, каллиграфически вылущивая зернышки букв, вывела свою простецкую фамилию.
— А что, я до четвертого класса была хорошисткой, — как будто оправдываясь, сообщила Катерина. — Так что вы, Лазарь Моисеевич, не думайте…
— Заметно, что до четвертого класса… — шевельнул землемер отягощенными губами.
Солнцебиение сквозь жестянистые листья тутовника, случайно укоренившегося на взгорке, буквально заряжало Катерину, присевшую у дерева. Впитанная энергия не позволила и пяти минут отдохнуть, расслабиться. Молодуха сорвалась и побежала к мужу Максиму. Его, отдыхавшего после ночного сторожевания и в полудреме смотревшего телевизор с всенародными депутатами, вывести из сомнамбулического состояния удалось не сразу. Вмешалась баба Фрося, у которой они квартировали во времянке:
— Максим, ты чего, трутень, развалился? Вон Катька-то бьется, как рыба об лед…
— Лучше б она молчала, как рыба об лед, — лениво огрызнулся добровольный узник растоптанного дивана. — Я сутки на работе, что, не имею права?
Максим права имел и умел их качать. На бетонорастворном узле, где он нес посуточно трудовую вахту, об этом знали. Себя он там перепробовал во всех качествах. Чуть что не так — скандалит, профкомы самодеятельные собирает. Времена-то какие — гласность, демократизация. Вороватое начальство побаивалось его. В итоге, к всеобщему удовлетворению, определился Максим в сторожа. Сутки отдежурил, на велосипед — и домой троекратно отсыпаться. И в профкоме воду не мутит.
Сладкая истома обволакивала и размягчала суставы и позвонки, пропитывала и разжижала дрябловатые мышцы, клубилась волокнистым туманом в подсознании Максима. Изредка мысли тугоплавкого свойства инородным телом внедрялись в его размягченность, дремотность и дурманность. Тогда некто амбициозный и тщеславный начинал твердить за мембраной обыденной полудремы: «Ты достоин большего, лучшего!» А чего именно — гадостный некто не подсказывал. Но подсказала жизнь. На бетонорастворном узле грянули выборы начальника и мастера. А что, Максим в свое время окончил техникум, пусть и элеваторный. Но вполне… Гундосое Катькино «Пойдем на участок» преследовало до изнеможения. А что — участок?! Небось, не на виноградниках землю нарезали, а возле свалки. Колхозаны чертовы…
