Он убил человека! Какой кошмар! И это сделал он! Вот этими самыми руками!
Роман поднял ладони к лицу, руки были перепачканы в крови, в свежей чужой крови. Он смотрел на свои руки и не верил в то, что только что совершил. Как он – интеллигентный человек с двумя высшими образованиями, второй институт тоже почти закончен, мог убить человека? Убить женщину!
Вдобавок и кровь на руках была какая-то странная. Чересчур густая и стекала с пальцев тяжелыми тягучими каплями, словно не кровь вовсе, а варенье. К тому же кровь убитой женщины еще и пахла непонятно. Почему-то она пахла малиной! Романа от этого запаха передернуло. Раньше он обожал эту ягоду, но сейчас его замутило даже от запаха.
Роман посмотрел на тело своей жертвы, беспомощно раскинувшееся перед ним, затем какое-то время смотрел на свои руки, не понимая, как он мог это сделать, а потом… упал на пол и от удара неожиданно проснулся!
– Уф!
Сидя на полу, Рома вытер выступивший на лбу пот. И приснится же такое! С кровати он и впрямь свалился, и это была не единственная связь с действительностью, которая пронизывала весь его сон. Увы, убитая во сне женщина была хорошо знакома Роману в реальности. И отчаяние, которое уже давно стало его постоянным спутником, лишь временами слегка отступая, сейчас накрыло его с головой. Мало того что она ему и днем покоя не дает, так теперь еще и во сне являться вздумала. Ни днем, ни ночью теперь от нее не скрыться. Это же ад! И выхода из этого ада не предвидится.
Он опасливо покосился на посапывающую на своей половине кровати женщину. Она спала спокойно, даже и не подозревала о его мятежных мыслях. Внезапно женщина во сне сморщила свой хорошенький изящный носик и на Романа нахлынули совсем другие чувства. Неожиданно вспомнились те дни, когда он готов был совершить немыслимые подвиги, лишь бы заставить этот носик наморщиться. Наташа всегда морщила нос, когда улыбалась ему или кому-то другому.
Да, во сне Роман видел и убивал именно Наташу. Там, в мире сновидений, вместе с ним была его дорогая и любимая лапушка Наташенька, являвшаяся его законной супругой вот уже три года, которые показались самому Роману тридцатью. Он словно прожил все эти тридцать лет, денечек в денечек.
Когда он встречал старых знакомых, которые давно его не видели, они удивлялись, как сильно он постарел и изменился за последние три годы. И сам Роман хорошо знал причину этих перемен в себе. Вот она, главная причина, посапывает рядом с ним, голова удобно устроилась на подушке с наволочкой в мелкую розочку. Сущий ангел, если посмотреть. А между тем за то время, что они женаты, этот ангел выпил из Романа столько крови, что, наверное, запасов плазмы из нее хватило бы на обеспечение деятельности целой небольшой сельской больницы.
Пока Роман смотрел на свою жену, из соседней комнаты раздался тонкий писк. Роман вздрогнул. Это проснулась вторая причина, заставившая его рано постареть.
– Рома, посмотри, что с Михасиком. Что нужно ребенку?
Роман поднялся с пола и поплелся в детскую, утешая себя при этом, что хотя бы повезло уже проснуться и не пришлось спросонок продирать глаза, а потом тащиться, пошатываясь, к Михасику. Жена, она ведь такая, нипочем не отстанет, пока своего не добьется. И не важно, что сама не спит и могла бы двадцать раз подойти к сыну, которого, наверное, учуяла бы даже из комы. Роман знал, что Наташа сейчас чутко прислушивается к каждому его шагу и ко всему, что там происходит в детской.
Она бы с огромным удовольствием сама подскочила к Михасику и удерживает себя на месте лишь громадным напряжением воли. И все для того, чтобы заставить Романа наконец-то стать образцовым отцом или приблизить его к этой цели хотя бы на пару шагов.
Увы, пока что в этом Наташе не удалось преуспеть. Роман упорно не желал становиться идеальным папашей. То есть все вокруг его таковым считали, но жене всегда и всего было мало. Она твердила, что Роман мало времени уделяет сыну, сил на его воспитание не тратит, и внимания малютке не уделяет, и мальчик при живом отце растет словно сирота. Это было ее любимое выражение, и иногда Роман размышлял, что лучше бы уж Михасик и впрямь оказался сиротой, тогда, наверное, нашелся бы какой-нибудь мужчина, из которого в конце концов в руках опытной Наташи вышел бы идеальный отец. Наташка любого бы заставила, даже странно, как это у нее с ним не получилось.
Михасик стоял в своей кроватке. По правде говоря, кроватка была ему уже маловата, но покидать ее ребенок упорно не желал и устраивал дикие истерики всякий раз, когда заходил разговор о том, что ее пора выкинуть. Даже приобретение новой кровати, нарядной, в форме гоночного автомобиля, не заставило Михасика отказаться от своих жизненных принципов. Раз он так сказал, значит, так и должно быть!
Малыш с завистью и даже какой-то злобой поглядывал в сторону новой кровати, но спать ложился неизменно в свою собственную старую. Делал он это, как подозревал Роман, исключительно из желания настоять на своем. Такое недетское упрямство в маленьком ребенке пугало Романа иногда не на шутку. Что вырастет из мальчика? – думал он иногда. И особенно, что вырастет из такого ребенка, если ему во всех капризах неизменно потакать?
