— Мне нужны ботинки, — упрямо повторил Томас. — Пара крепких, надёжных ботинок, из прочной кожи, на толстой подошве, с высокой шнуровкой.
Старый Джок вопросительно уставился на него поверх треснувших стёкол своих круглых очков, каким-то чудом удерживавшихся в самодельной кожаной оправе. Непонятно было, для чего он вообще надевает свои очки, ведь Томасу было прекрасно известно, что Джок ещё несколько лет назад почти совсем ослеп, сейчас он способен различить разве что мутный силуэт покупателя. Возраст у него уже изрядный, пятый десяток пошёл; возможно даже, что он один из самых старых жителей Посёлка. Тут уж никакие очки не помогут.
— Но, Томас, — возразил Джок. — Давно никто не носит ботинок! Ещё в те времена, когда я был юн, как ты сейчас, уже никто ботинок не одевал!
Томас сидел на каменном табурете, с тщательно скрываемым любопытством разглядывая всё, что его окружает. В конце концов, ему не так уж часто случалось здесь бывать.
Лавка Старого Джока напоминала свалку — с той разницей, что не все предметы в ней были свалены в кучу. Часть из них была довольно хаотично расставлена по сколоченным вдоль стен стеллажам и в выдолбленных в камне нишах. Чего здесь только не было! Разных форм и размеров стеклянные и пластиковые бутыли; пустые консервные банки с тщательно заглаженным острым краем, которые можно было использовать в качестве чашек; мотки шерсти слеповец; катушки с разноцветной проволокой; детали неизвестных приборов и инструментов — и много, много всего ещё, чему Томас даже не знал названия. Всё это богатство освещали расставленные повсюду многочисленные стеклянные сосуды, заполненные грибной эмульсией, испускавшей неяркое матово-зеленоватое свечение.
— Я всё прекрасно понимаю, тебе пятнадцать, ты уже совсем взрослый, и тебе не подобает бегать босиком, как все предыдущие годы. Давай подберём тебе что-нибудь подходящее из обуви. Вот замечательные сандалии — подошва из пемзы, лёгкая и прочная, кожаные ремешки, застёжки из слеповечьего рога. За одну монету — четыре пары. Или, вот, смотри — отличные мокасины, чулки закрывают ногу почти до колена. Обрати внимание — подошва из змеиной кожи, и она не просто нашита на ткань, она вплетена в неё. Им не будет износа, по каким бы острым камням тебе не пришлось ходить. Или тебе нужна домашняя обувь? Вот замечательные вязаные носки из крашеной шерсти слеповец, в таких и дома ходить удобно, и в гости выйти не стыдно. Стельки из натурального крысинного меха. Смотри, я сам в таких хожу! — Старый Джок вытянул покрытые узлами варикозных вен ноги, продемонстрировав пару грубой вязки носков с незамысловатым узором. — Уступлю три пары всего за две монеты!
Томас крепко сжал в кулаке три монеты — всё его богатство, что удалось сэкономить за два последних месяца, и отрицательно помотал головой.
— Мне нужны ботинки, — выдохнул он.
Старый Джок покачал головой. Он мог бы выполнить странную просьбу своего посетителя, но не спешил это делать. Пожилому торговцу редко предоставлялась возможность с кем-то поговорить. В наши дни люди почти не разговаривают между собой, только по делу, и разговор с покупателями обычно ограничивался всего двумя вопросами — есть ли в наличии нужная вещь и сколько она будет стоить. Томас, редко заглядывавший в лавку Старого Джока, был всегда желанным посетителем, поскольку с ним можно было просто поболтать. Мальчик, как успел определить торговец, был неглуп, хотя и молчалив.
— Ты выглядишь осунувшимся, — заметил Старый Джок.
Интересно, как он мог это заметить? Или просто догадался по голосу?
— Я всё ещё расту, — пожал плечами Томас.
На его собственный взгляд, он выглядел так, как и положено подростку, постоянно недоедающему и ежедневно занятому тяжёлым физическим трудом. Отца у Томаса больше не было, следовательно, не было и семейного ремесла, которое он мог бы от него унаследовать. Таким мальчишкам как он в Посёлке остаётся лишь самая тяжёлая и грязная работа. Чистить стойла слеповец и выгребные ямы, вывозя их зловонное содержимое на грибные плантации; таскать тяжёлые волокуши с каменным углём от шахты к расположенной в Дальней Пещере кузнице, ежеминутно рискуя быть атакованным стаей голодных крыс; стоя по колено в ледяной воде менять фильтры на водоводах; разгребать завалы после очередного камнепада.
Томас так же не стал упоминать о том, что последние месяцы питался исключительно в бесплатной рабочей столовой. Там никогда не бывает мяса — даже крысиного, даже по праздникам. Пустая похлёбка из угрей на обед, а на завтрак и ужин — осточертевшее уже грибное пюре, лишь изредка сдобренное щепоткой горчичного мха.
— Как здоровье матери? — осторожно поинтересовался торговец.
— Неважно. — Кратко ответил мальчик.
Матери Томаса было почти сорок — преклонный возраст для женщины. Она тяжело перенесла гибель отца и всё, что затем последовало. Последние полгода она страдала от нарастающей сердечной недостаточности. Почти не вставала с постели, отекла, малейшее движение сопровождалось тяжёлой одышкой. Раз в неделю её навещал поселковый врач, давал минеральные таблетки с калием, обрызгивал дистиллированной водой, читал над ней положенные при сердечных заболеваниях рецепты. Ничего не помогало. Врач не скрывал от Томаса — прогноз заболевания неблагоприятный, необходимых лекарств для лечения подобных болезней в посёлке нет уже более сотни лет. Томас знал, что пройдёт всего несколько дней, и ему придётся провожать тело единственно близкого ему человека в последний путь, к холодным Тёмным Озёрам.
