Ранним октябрьским утром Николай Павлович как обычно поднялся с кровати и приступил к сборам на работу. Утром понедельника, после выходных, всегда особенно сложно прийти в себя. Было сложно и Николаю Павловичу. Но наибольшую проблему в эти минуты представлял для него поиск очков. Ни на тумбе около кровати, ни на рабочем столе, ни в ванной их не оказалось.
Поиск очков плавно перемешивался с общей утренней суматохой и, казалось, полностью растворялся в ней, медленно исчезал, словно по повелению гипнотизёра.
Умытое лицо, чищенные зубы, костюм, туалетная вода и вот Николай Павлович сам не заметил, как очутился в автобусе. Так всегда случается по понедельникам.
Снаружи было холодно. Николай изрядно это ощущал, но никак не мог выбрать подходящую тактику отепления: упереться в стенку, около которой он и существовал в настоящее время, перетерпеть двухминутный скачок морозных ощущений, но комфортно ехать дальше, или же, напротив, стараться аккумулировать тепло в себе, усердно избегая всяких поверхностей.
Впрочем, необходимость этого спора моментально отпала, когда он осознал, что уже касается определенной поверхности. Да он явно ощущал эту твердь спиной – он лежал.
Осмысление этого факта ужаснуло: как!? Почему?! Позор! Ему хотелось вскочить, да что там, взлететь и немедленно оправдаться перед самим собой, и, возможно, кем-то, кто видел это безобразие! Но… С другой стороны… Как же сладко он лежал! Когда ещё ощутишь такое блаженство? Тем более утром понедельника. Он продолжил упоённо лежать, теперь уже чувствуя полное согласие с собой и своими эмоциями. В конце концов: что может случиться?
Да, теперь эта поездка, к чему бы не вела, уже была стократно приятнее сотен и сотен подобных поездок. И всё вокруг Николая становилось приятным, уютным: мороз не обжигал, а лишь робко освежал, поверхность под спиной была подобна великолепным перинам, словно постеленным для Николая в лучших отелях мира, никто не толкался, ничто не давило, да и вовсе стояла блаженная тишина, подогреваемая мерным рычанием мотора и пикантным еловым запахом.
Николай Павлович начинал задумываться: не стоит ли ему сделать пару кружков на этом замечательном автобусе, всё же слишком дивно он себя ощущал, да и работа… Могут же всё-таки ему простить первое за карьеру опоздание. Ведь и причина не самая идиотская, можно и понять.
Но всё же ему не давал покоя запах ели. Никогда ещё ему не приходилось чувствовать чего-либо подобного в общественном транспорте, да и до нового года далеко. Интерес нарастал. Но ведь одного лишь интереса недостаточно для того, чтобы открыть глаза в подобной ситуации. Нет, совершенно недостаточно.
Машина резко повернула, и Николай больно ударился носом в противоположную стенку. Глаза не открыл. Ибо комфортность положения никуда не делать, и пусть стенка напротив не была сравнима с периной, всё же приняла нос Николая Павловича по-матерински нежно. Но после данного казуса запах ели стал ещё резче. Его всё сложнее было игнорировать, и Николай решился.
Резко подняв веки, он моментально потерял интерес к еловому запаху. Да, Николай действительно лежал. Но это был вовсе не автобус. Николай Павлович лежал в гробу. Обыкновенном деревянном гробу.
«Видимо спросонья я случайно перепутал автобус с катафалком», – рассудительно подумал он.
Лёгкая паника охватила его голову. Что же дальше? Как же работа? Опоздал. Тут и круги нарезать не нужно. Он стал рассеяно крутиться в гробу и долбить по крышке, выкрикивая просьбы выпустить его, но ответа не следовало.
«И, всё-таки, почему ель? – немного подустав от попыток спастись подумал Николай Павлович, – В самом деле, кто делает гробы из ели?!»
Он сосредоточенно разглядывал древесные узоры стенки гроба и одновременно напряженно думал. Увы, долгий внутренний диалог не привёл к конкретным ответам и единственным его умозаключением стало брошенное уже вслух:
– Ей богу, могли хотя бы из ольхи.
Время шло, катафалк ехал, Николай Павлович всё больше переживал о работе и даже немного о родных: он же банально не сможет позвонить им и сказать, что всё хорошо! Ловит ли здесь вообще сеть? Довольно тесно для того, чтобы поднести телефон к лицу.
Он продолжил ворочаться и стучать, пока машина не остановилась.
«Ура! – подумал он, – Всё кончилось!»
Действительно, снаружи последовало шевеление. Кто-то выдёргивал гвозди! Да! Николай затих в предвкушении. В следующий момент крышка гроба откинулась. Николай Павлович почти что успел заликовать, представляя как он выбирается отсюда, но уже спустя пару секунд бивший ему в глаза свет шести ламп тут же был прерван появившимся человеческим телом: сверху в гроб подкинули женщину. Крышка наехала обратно. Николай даже не успел возмутиться, ведь тело женщины, поначалу, сильно придавило его и перебило дыхание.
Машина тронулась, и поездка возобновилась. Николай чутко ощущал, что оказывается всё дальше и дальше от своего спасения.
Он попытался заговорить с женщиной и спросил, знает ли она что вообще происходит. Но сразу же после его вопроса оказалось, что в гробу было трое. Издался детский крик. Утих. Николай замер. Женщина не отвечала. Затем издался ещё один крик. Третьим криком был заведён вечный двигатель.
