Май 1853 года
Лондон, Англия
Винсент Жермен, одиннадцатый маркиз Хэйворт, девятый герцог Рейборн, расхаживал взад-вперед по коридору перед дверью в спальню его жены. На его лбу блестел пот, он стекал по лицу, попадал в глаза. Маркизу хотелось бежать, но деваться было некуда. Не было такого места, где бы его не преследовали мучительные стоны его жены. Он сжал кулаки и подошел к концу коридора. Внешне он держался как подобает герцогу, но в душе не чувствовал себя им. Вот так Господь Бог показывает смертному пределы его власти, учит человека смирению, когда он становится чересчур самоуверенным и начинает излишне полагаться на себя. И сегодня вечером Бог решил, что необходимо показать герцогу Рейборну, насколько он в действительности бессилен. Винсенту хотелось проклинать небеса и бунтовать против Бога за несправедливость, но вместо этого он снова стал молиться.
Он торговался с Богом на протяжении всей ночи, предлагал ему все земные богатства, которыми владел, даже собственную жизнь. Винсент Жермен был поставлен на колени второй раз в жизни. Он был одним из самых богатых и влиятельных людей во всей Англии, но сегодня чувствовал себя таким же беспомощным, как последний уличный попрошайка. С той самой минуты, когда он узнал, что его жена ждет ребенка, он стал молиться, чтобы в этот раз все закончилось иначе. Он молился, чтобы в этот раз его жена благополучно произвела на свет младенца, и у него бы появился наследник, к которому перейдет славное имя Рейборна. Он даже пообещал Богу, что если его жена и младенец переживут это испытание, он никогда больше не рискнет излить в нее свое семя. Но его молитвы оказались тщетными. Прошло уже почти два дня, а его жена все еще не разрешилась от бремени. Два дня, и Винсент знал, что Анджелина проживет ненамного дольше, если ребенок, который, по словам доктора, слишком велик для нее, не выйдет в самое ближайшее время.
Винсент оттолкнулся от стены, в это время раздался новый стон, от которого у него перевернулось все внутри. Он застыл. Его душили сожаления и чувство вины. Страх — такой сильный, что он едва мог его вынести. Она слабела. О, если бы он мог облегчить ее боль… если бы рождение наследника не было сопряжено с таким большим риском… если бы он никогда не излил свое семя в ее лоно…
Все это были сожаления, порожденные отчаянием.
Дверь ее спальни открылась. Герцог вытер вспотевший лоб и с тревогой посмотрел в сторону комнаты. Его сердце тяжело ухало в груди, как молот.
Из спальни торопливо вышла горничная, неся пропитанные кровью простыни. По ее пепельно-бледному лицу текли слезы, а во взгляде читалась та же беспомощность, какую он видел на лицах слуг пять лет назад, в другую ночь, похожую на сегодняшнюю. В ночь, когда его первая жена умерла, рожая их ребенка.
Из-за двери донесся еще один приглушенный стон. Крики Анджелины становились слабее, но в них слышалось еще больше боли и отчаяния. Винсент решительным шагом двинулся к комнате, где лежала его жена, пытаясь произвести на свет его ребенка. Он не позволит ей умереть. Он просто не сможет жить с грузом ответственности за смерть еще одной женщины.
Он открыл дверь и вошел. Винсент посмотрел на жену, и у него упало сердце. Он медленно подошел к кровати.
— Ваша светлость, вам… не… не следовало приходить, — прошептала Анджелина, ее слабый голос был полон боли.
Винсент резко втянул воздух и расправил и без того широкие плечи.
— Я ваш муж, и именно здесь мне следует находиться.
Анджелина попыталась улыбнуться. Его сердце переворачивалось в груди, ему казалось, что какая-то часть его умерла. Он наклонился к кровати и взял Анджелину за руку.
— Я пришел сказать, что ждал уже достаточно долго. И я требую, чтобы вы прекратили тянуть время и родили нашего ребенка.
Она прерывисто вздохнула.
— Как это на вас похоже. Вы требуете того, над чем у вас нет власти.
— Потому что я всегда считал это очень действенным, — ответил герцог.
Он убрал прилипшую к ее щеке прядь волос. Господи, как же ему не хотелось ее терять! Он не мог сказать, что любил ее, он даже не был уверен, что знает, что такое любовь, но она была ему очень дорога. Он не мог представить себе жизни без нее.
— Боюсь, ваша светлость, что в этом вопросе ваши требования бесполезны.
Он усилием воли удержался от ответа, заставил себя не говорить ей, что он тоже этого боится.
Тело Анджелины пронзила еще одна волна боли. Она попыталась закричать, но ей не хватило сил, и вместо этого она издала лишь слабый, жалкий вздох. Он обхватил ее кисть, она попыталась схватиться за его руку, но была так слаба, что ее пожатие было почти неощутимым. Когда спазм боли прошел, она прошептала:
— Винсент, вы знаете, как сильно я вас люблю?
У него защипало в глазах от слез.
— Да, Анджелина. Я был счастливейшим из мужчин. Во всем мире я не смог бы найти никого более совершенного, чем вы. Вы сделали меня очень счастливым.
— Но я не смогла дать вам наследника. Я знаю, как вы этого хотели.
У Винсента сжалось горло. Он прошептал:
— Мы оба этого хотели.
Ее снова скрутила боль, она вцепилась в его руку, жадно ловя ртом воздух.
— Прошу вас, не… не покидайте меня.
