Англия, Лондон
16 мая 1852 года
– Ты должен помочь мне, Джонас! Ты просто обязан!
Джонас Армстронг, второй сын графа Хейвуда, видел мольбу и панику в огромных голубых глазах Мелисент и чувствовал собственное бессилие.
Он ничего не мог сделать.
– Я не могу, Мелисент. – Джонас осторожно оторвал уцепившиеся за его рукав пальцы Мелисент и отступил на шаг назад. – Я ничего не могу сделать.
– Нет, ты можешь! Ты можешь отвезти меня в Гретна-Грин! А когда мы вернемся, заявишь отцу, что женился на мне.
– Я не могу жениться на тебе! – Джонас боролся с непреодолимым ощущением опасности. – Я не люблю тебя. И ты меня не любишь.
Мелисент топнула ногой в изящной голубой туфельке и обожгла его тем взглядом, который Джонас привык видеть всякий раз, когда у единственной избалованной дочери маркиза Канделла не получалось добиться своего.
– Но я и Хардли не люблю! А отец ждет, что я выйду замуж за него!
– Мне кажется, Хардли подходящая для тебя пара, – попытался убедить ее Джонас, хотя и понимал, что все это бесполезно. С Мелисент такие номера не проходили. – Мы все трое выросли вместе. Ты знаешь его всю свою жизнь.
– Ну, разумеется, я знаю его всю свою жизнь, – согласилась Мелисент, меряя шагами небольшую площадку в саду леди Кемпсфорд. – И именно поэтому не выйду за него замуж. Мы с Хардли совершенно не подходим друг другу!
Своим поведением сейчас она напоминала зверя, который беспокойно мечется по ограниченному пространству клетки.
– Хардли – отличный выбор, – предпринял еще одну попытку убедить ее Джонас. – Ты никогда и ни в чем не будешь нуждаться с Хардли. Он умен, хорошо разбирается в финансовых делах, уже сейчас многие обращаются к нему за советом по разным вопросам. Кроме всего прочего, он – герцог. Что еще тебе требуется от мужа?
Мелисент остановилась и потрясенно посмотрела на него.
– Неужели ты думаешь, что меня волнует, насколько он умен? И спрашивают ли у него совета? Умные мужчины – наихудший тип мужей. Это всем известно.
– В таком случае, что же ты ищешь в муже? – спросил Джонас, окинув Мелисент пристальным взглядом.
– Ну, тот факт, что я стала бы герцогиней, безусловно, имеет значение. Как и то, что Хардли довольно красив, если уж говорить о внешности, – без тени смущения рассуждала Мелисент.
– Но?
– Ты знаешь Хардли не хуже меня. Мы выросли вместе.
– Но все это говорит только в пользу Хардли.
– Вряд ли, – раздраженно всплеснула руками Мелисент и вновь принялась мерить шагами крошечное пространство, цепляясь юбкой дорогого платья за розовые кусты леди Кемпсфорд. Треск блестящей ткани Джонас слышал при каждом ее шаге, но сама Мелисент, похоже, не замечала этого.
– Успокойся, пожалуйста, – протянул он руки, пытаясь остановить ее взволнованные шаги, но Мелисент ускользнула, как будто не хотела от него ни сочувствия, ни понимания. Эта избалованная девушка всегда отличалась вспыльчивым характером. Они с Хардли часто бывали тому свидетелями. Но Джонас никогда не видел ее такой встревоженной.
– Как я могу успокоиться? Я никогда еще не испытывала большего отчаяния, чем сейчас. Я отказываюсь выходить за Хардли. Отказываюсь!
– Не понимаю, почему, – не сдавался Джонас. – Ты знаешь его лучше любого другого кавалера, который просил твоей руки.
– Вот в этом-то все дело. Я знаю, что он представляет собой на самом деле. Это упрямый, самоуверенный и деспотичный человек, который будет направлять меня по жизни своей железной рукой. Разве ты не помнишь, как это было, когда мы придумывали способы избавления от учителей, которых нанял его отец? Нам всегда приходилось соглашаться с тем, что решил Хардли. Он не успокаивался, пока мы не соглашались. – Мелисент обошла вокруг клумбы с астрами, едва не наступая на очаровательные цветки. – Точно так же получалось, когда мы разрабатывали план, как избавиться от его противной, дерзкой сестры. Хардли всегда решал, где мы будем от нее прятаться, и нам приходилось соглашаться с тем, что сказал он.
– Но это лишь потому, что Хардли всегда предлагал наилучший выход.
– О, давай-давай, защищай его. Ты всегда был его самым преданным сторонником.
– Я не понимаю, – нахмурился Джонас, – почему ты испытываешь к нему такую неприязнь. Раньше ты хорошо к нему относилась. И как ты можешь называть его сестру противной? Она не была противной, просто находилась в подростковом возрасте. И потом, она всего лишь хотела быть принятой в нашу компанию, и, оглядываясь назад, даже ты должна признать, что мы поступали жестоко, отталкивая ее.
– Все это ерунда, мы не были такими и ничего такого не делали! – выразила свое несогласие Мелисент голосом, который вряд ли походил на голос благовоспитанной дамы, какой, Джонас точно знал, ее воспитали. – Она была жуткой занудой. Ее следовало утопить еще при рождении. Как аукнется, так и откликнется, поделом Хардли! Теперь ему придется найти какого-нибудь ничего не подозревающего глупца, который отчаянно нуждается в деньгах и потому согласится жениться на ней. Сама она никогда не найдет себе мужа.
– Ты не можешь так говорить.
– Не могу? Ты ее видел? На месте Хардли я бы даже не признала ее. Там же не на что смотреть!
