Осеннее солнце улыбнулось, озарив неяркими холодными лучами поредевшие кроны тополей с пожухлой бурой листвой, и снова исчезло за обрывком кудрявой грязной тучи, которую ветер-задира пригнал с северной части небосвода, сплошь затянутого серо-лиловой пеленой.
В тополином скверике, недавно прибранном добросовестным дворником от обильно опавшей листвы, на одной из деревянных лавочек, потерявших за лето значительную часть ярко-желтой краски, которой она была выкрашена ранней весной, сидел пожилой человек немного странной наружности. Он напоминал бомжа или бродягу: изрядно потертое темно-серое драповое пальто, не менее потертые черные джинсы, синяя вязаная шапочка, натянутая так глубоко на лоб, что детально рассмотреть лицо этого человека не представлялось никакой возможности.
Но странным казалось не то, как был одет этот человек, а то, что перед ним стояла шахматная доска с расставленными фигурами. Не нужно быть серьезным знатоком, чтобы с первого взгляда определить — шахматы старинные, антикварные и наверняка стоят целое состояние, даже если камни инкрустации по краю доски не настоящие рубины и изумруды.
Бродяга, назовем его так, вертел в правой руке, на которую была надета трикотажная синяя перчатка с обрезанными пальцами, черную пешку, его левая рука была спрятана в карман, а неподвижная поза и пристальный неотрывный взгляд на шахматную доску говорили о крайней степени задумчивости.
Из состояния оцепенения бродягу вывел радостный визг девчушки лет пяти в розовой длинной, до колен, курточке и такой же розовой шапочке с большим белым бумбоном. Она катилась на трехколесном велосипеде по дорожке сквера. Восторг ребенка был таким естественным и бурным, что мужчина оторвал взгляд от шахматной позиции, с интересом посмотрел в сторону мчавшегося к скамейке велосипеда и невольно улыбнулся.
— Дедушка! — громко и радостно крикнула девочка, остановив свой велосипед напротив скамейки. — Смотри, какой у меня велосипед! Мне его мама вчера купила! Тебе нравится?
— Очень нравится, — ответил бродяга, по-прежнему улыбаясь. — Не велосипед, а просто сказка!
— Да! Точно! Мы его купили в магазине «Сказка».
— В магазине «Сказка»? Где же это такой магазин?
— Здесь недалеко, — и девочка махнула рукой, указывая направление. — Это самый лучший детский магазин. Разве ты не знаешь?
— Нет, не знаю. Но теперь буду знать, — уверил бродяга.
— А что это у тебя? — спросила девочка, указывая пальчиком на шахматы.
— Это шахматы.
— Шахматы? А что это? — не унималась девочка.
— Шахматы — это игра, — ответил бродяга, подумал и добавил: — Для фокусников.
— А ты фокусник? — удивилась девочка.
— Да, — с достоинством кивнул бродяга.
— Ух ты! Как в цирке?
— Лучше.
Девочка, не скрывая восторга, потребовала:
— Покажи мне фокус!
— Сейчас.
Бродяга, не раздумывая, разрушил шахматную позицию, перевернул доску, достал из левого кармана недостающие фигуры, аккуратно сложил шахматы и встал со скамейки.
— Смотри, — сказал он и расставил руки. — Гули-гули…
На этот призыв со всех сторон стали слетаться непонятно откуда взявшиеся голуби необычного окраса: только белые и черные. Они облепили бродягу с головы до ног таким образом, что тот стал похож на фрагмент шахматной доски.
На старике уже не было свободного места, а голуби все летели и летели, опускаясь на скамейку, где лежала закрытая шахматная доска.
— Лиза! — раздался громкий строгий женский окрик. — Сейчас же вернись!
Бродяга взмахнул руками и хлопнул в ладоши. Голуби как по команде огромной стаей вертикально взлетели вверх.
Девочка, задрав голову, проводила птиц взглядом.
— Здорово! — покачала она головой.
— Лиза! Я кому сказала?! — повторила молодая женщина.
— Тебя зовут, — сказал старик девочке.
— Да. Это моя мама. Волнуется. Спасибо за фокус.
— Пожалуйста.
— До свидания, дедушка!
Бродяга проводил ребенка взглядом, улыбнулся, взял со скамейки шахматную доску и поспешил прочь.
Глава 1
Луна с запахом сыра
«Темнота. Надо же, темнота, а видно как днем! Что это за прутья? Железные, толстые. Клетка? Клетка. Я в клетке? Господи, в клетке. Почему? Как я в нее попал? Что за черт!»
Аркадий Францевич, которого в детстве мама ласково называла Аркадка Солнышко Мое, а местная пацанва, едва заметив толстого и неловкого Аркадия, задиристо выкрикивала: «Жиромясокомбинат две сосиски лимонад!», испытал неподдельный ужас. В панике он заметался, но обежав несколько кругов вдоль толстых, уходящих куда-то в небо прутьев, понял, что выхода нет. «Ловушка!»
Аркадий Францевич взял себя в руки и рассудил: «Спокойно! В конце концов, если выхода нет фактически, то это говорит лишь о том, что теория несовершенна. Надо искать теоретический выход!»
Он попытался собраться с мыслями, но что-то все время отвлекало внимание, заставляя крутить головой то влево, то вправо.
«Запах… Какой изумительный, восхитительный, божественный запах! Сыр! О! Где же? Где этот сыр?»
Запах становился все резче и невыносимее, и Аркадию Францевичу показалось, что все его естество стало огромным пустым желудком, ноющим от голода. Тогда он, собрав всю свою волю и справившись с желанием немедленно сорваться с места, чтобы ринуться на поиски вожделенного раздражителя обоняния, заставил свои мысли вернуться к реальности. Но чем больше он пытался сосредоточиться, тем нелепее и абсурднее казалось ему происходящее.
