Зина была продавщицей. Кем еще быть в этой стране, где испокон веков деньги водились только у купцов да разбойников? А учителя, врачи и даже чиновники – как с местом повезет. Есть кому за тебя слово замолвить – и будет у тебя и дом, и прислуга, и лето за границей, а нет покровителей – так и будешь всю жизнь обедать щами, а ужинать макаронами. Вот и стала Зина торговцем. Или, как сейчас модно говорить, свободным предпринимателем.
Правда, торговля шла не сказать чтоб бойко. Зимой, в сезон праздников, еще можно было кое-что отложить на черный день. А после Восьмого марта до самых майских наступал мертвый сезон.
Зина со вздохом облокотилась на прилавок и уставилась в окно. И немедленно вспомнила навязшую в зубах фразу о вечных российских бедах. Вот она, беда номер один. Знакомьтесь. Российские дороги. Смесь грязи, черного слежавшегося снега и мутной воды с запахом навоза и гнили. Если бы не покосившиеся домишки по обочинам, сложно было бы назвать это серое крошево дорогой. Местом, где должны ездить машины и даже ходить люди. Машинам было проще. Разбрызгивая комья льда, по дороге ехал милицейский «уазик». А навстречу ему пробирался вдоль выщербленных заборов мужчина, изо всех сил стараясь не угодить в лужу.
А вот и беда номер два – дурак, хмыкнула Зина и приготовилась посмотреть незатейливую пьеску из жизни провинциального городка. Мужчина, так некстати вылезший на дорогу, обязан был привлечь внимание милиции. Даже самой недобросовестной. Прохожий был молодым мужчиной, не старше тридцати трех лет от роду. Но молодость не скрашивала ни чрезмерной худобы, ни слишком глубоких морщин на лбу, ни тревожного взгляда темных запавших глаз. Будь мужчина одет поприличнее, может, милицейский наряд и проехал бы мимо. Но потрепанная одежда – кожаная куртка, засаленная на рукавах и воротнике, темно-синие джинсы, края которых превратились в бахрому, – превращала мужчину в крайне подозрительного типа. Портрет довершал брезентовый рюкзак защитного цвета, которых уже лет сто как не шьют. Будь прохожий поумнее – давно нырнул бы в какой-нибудь двор. Но прохожий с упорством улитки тащился вперед, старательно выбирая сухие места.
«Уазик» притормозил, обдав мужчину веером черных брызг. Из машины выпрыгнул участковый, отдал честь и что-то сказал мужчине. Слов Зина не слышала, но не сомневалась, что милиционеру срочно понадобились документы прохожего. Мужчина повел себя странно. Вместо того чтобы изобразить на лице испуг и дрожащими руками долго ковыряться в брезентовом рюкзаке, мужчина быстро вынул из внутреннего кармана куртки паспорт и протянул участковому.
К великому разочарованию Зины, продолжения не последовало. Бегло пролистав паспорт, милиционер вернул его мужчине и забрался в «уазик». Герои представления отправились в разные стороны.
Зина лениво следила взглядом за подозрительным прохожим, пока не поняла, что траектория его движения изгибается в сторону ее скромного магазинчика. Зина немедленно выпрямилась, изобразила на лице надменную скуку и приготовилась оказать посетителю самый неласковый прием. Милиция, возможно, не имеет претензий к потрепанным прохожим. Но Зина меняет гнев на милость только в том случае, если покупатель может оплатить свою покупку. Причем немедленно и деньгами.
Скрипнула дверь, и прохожий вошел в магазин. Лицо показалось продавщице смутно знакомым. Заходил, наверно, прошлым летом. Или позапрошлым?
А мужчина между тем рассеянно скользил взглядом по прилавкам с нехитрой бакалеей и вянущими овощами, пока не наткнулся на полку со спиртным. Взгляд ожил. Мужчина нашел, что искал. Сейчас небось спросит «чекушку». Или, если деньги есть, возьмет ноль семь «русской». Но Зина ошиблась.
– Вот эту дай, – глухо произнес он и кивнул на пыльную, с новогодних остатков, бутылку шампанского.
Ах, шампанское? Значит, к бабе идет. Зина сняла бутылку с полки, но отдавать не спешила. Мужчина протянул руку. Однако Зина демонстративно поставила бутылку на прилавок возле кассы. Как говорится, утром деньги, вечером стулья. Нечего за чужой счет гулять.
Мужчина усмехнулся, сбросил с плеча рюкзак и отвернулся. Зина подалась вперед, пытаясь заглянуть через плечо покупателю, но у нее ничего не вышло. Мужчина только ниже согнулся над своим рюкзаком. Зина с равнодушным видом отступила назад. Покупатель, как в зеркале, отражался в застекленной витрине с сигаретами. В рюкзаке, один к одному, лежали свертки разных размеров. Мужчина вынул со дна аккуратный пакет, завернутый в газету, сорвал обертку. Под газетой оказались деньги. Зина не поверила своим глазам – мужчина держал в руках увесистую пачку долларов. Надо же, настоящий подпольный миллионер! Откуда только взялся? Зина тихо вздохнула. Раз такой богатый, мог бы к шампанскому еще чего-нибудь взять. А то отсчитывай ему потом сдачу... десятками. Всю недельную выручку придется отдать. А вдруг фальшивка? С этими долларами глаз да глаз нужен!
Зинины страхи не оправдались. Мужчина перевернул пачку, и Зина увидела знакомые красно-желтые сторублевки. Мужчина выдернул одну из-под резинки, что перетягивала пачку, и бросил сверток обратно в рюкзак. Резко развернувшись, покупатель глянул на Зину и швырнул на прилавок купюру. Надо же, какой гордый! Зина фыркнула и протянула мужчине бутылку. Но на этот раз мужчина демонстративно смотрел на продавщицу и не прикасался к покупке. Зина даже не сразу поняла, чего он ждет. Нет, ну до чего странные люди! У него рюкзак забит огромными деньжищами, можно весь магазин скупить и еще останется, а он из-за каких-то тридцати рублей комедию разыгрывает! Зина нехотя отсчитала сдачу и выложила на прилавок.
