В Пальме было раннее утро, когда мистер Паркер Пайн сошел с парохода, совершавшего рейсы между Барселоной и Мальоркой. Сошел и тут же испытал первое разочарование: гостиницы были переполнены! Лучшее, что ему могли предложить, — каморка размером с посудный шкаф, выходящая окнами на внутренний двор гостиницы. На это мистер Паркер Пайн конечно же согласиться не мог, но владельца отеля нимало не трогало огорчение клиента.
— Что же делать? — только и сказал он, пожимая плечами.
Пальма превратилась в популярное место отдыха. Валюта тут шла по выгодному курсу, и зимой на Мальорку съезжались все — англичане, американцы, кто угодно… Народу было битком, поэтому возможность устроиться виделась английскому джентльмену довольно сомнительной. Разве что удастся поселится на соседнем острове Форментера, где цены были настолько убийственны, что иностранцы старались держаться от него подальше.
Мистер Паркер Пайн выпил кофе с булочкой и отправился обозревать кафедральный собор, однако вскоре понял, что в нынешнем своем настроении он вряд ли способен оценить красоту архитектуры. И тогда он посоветовался с дружелюбным таксистом, вставлявшем в свою ломаную французскую речь словечки из местного испанского диалекта, стоит ли попытать счастья в вольере, Алькудии, Польенсе и на Ферментере, где были прекрасные, хотя и очень дорогие отели.
Мистер Паркер Пайн решил полюбопытствовать, насколько же они дороги.
По словам таксиста, цены там заламывают абсурдные. А разве не известно, что англичане всегда приезжали сюда именно из-за разумных и низких цен?
Мистер Паркер Пайн ответил, что это, конечно, так, но тем не менее сколько все-таки берут на Ферментере?
— Невероятно много!
— Совершенно верно. Но сколько именно? Наконец водитель неохотно назвал цифру. Она не очень потрясла мистера Паркера Пайна: обдираловка в отелях Иерусалима и Египта была еще свежа в его памяти.
Сделка состоялась: чемоданы мистера Паркера Пайна весьма небрежно побросали в такси. Он отправился объезжать Мальорку, заглядывая по пути в более дешевые гостиницы и пансионы, хотя конечной целью его путешествия оставалась Ферментера.
Но им так и не довелось добраться до этого последнего оплота плутократии. Когда они проехали по узким улочкам Польенсы и двигались вдоль изогнутой линии побережья, им встретился маленький отель «Пино д'Оро», стоявший у самой воды. Вид, открывавшийся из его окон, в утренней дымке приобретал изысканную размытость очертаний, присущую японской гравюре. Мистер Паркер Пайн сразу же понял, что именно это (и только это) он искал. Остановив такси, он вошел в крашеные ворота отеля в надежде найти приют.
Пожилая чета, которой принадлежал отель, не знала ни английского, ни французского. Тем не менее дело было решено ко всеобщему удовольствию: мистеру Паркеру Пайну выделили комнату с видом на море; чемоданы были распакованы; шофер поздравил своего пассажира, избегнувшего чудовищных расходов в «этих новых отелях», получил по счету и отбыл, бодро вскинув руку в испанском приветствии.
Мистер Паркер Пайн взглянул на часы, обнаружил, что еще только без четверти десять и, выйдя на маленькую террасу, купавшуюся в ослепительном свете утреннего солнца, во второй раз за это утро заказал кофе с булочками.
Здесь было четыре столика: за одним сидел сам Пайн, со второго убирали после завтрака, последние два были заняты. За ближайшим расположилось семейство — отец, мать и две взрослые дочери. Это были немцы. За ними, в углу террасы, сидели англичане — определенно мать и сын.
Женщине было около пятидесяти пяти лет. У нее были седые волосы приятного оттенка; одевалась она со вкусом, но старомодно — в твидовые жакет и юбку, и держалась со спокойной уверенностью, которая отличает англичанок, привыкших много путешествовать за границей.
Сидевшему напротив молодому человеку было лет двадцать пять. Он тоже был типичным представителем своего поколения и сословия. Среднего роста, не красавец, но и не урод, он, очевидно, был в прекрасных отношениях со своей матерью (они обменивались шуточками) и не уставал подавать ей то одно, то другое.
Беседуя, мать встретилась глазами с Паркером Пайном. Ее взгляд скользнул по нему с присущим благовоспитанным людям безразличием, но Пайн знал, что его уже оценили и снабдили ярлычком. В нем признали англичанина и со временем к нему, несомненно, обратятся с каким-нибудь вежливым и ни к чему не обязывающим замечанием.
Мистер Паркер Пайн не имел ничего против. За границей соотечественники и соотечественницы обыкновенно слегка раздражали его, но он всегда с готовностью высказывал дружелюбие — это помогало скоротать дневные часы. В маленькой гостинице и нельзя было держать себя иначе: возникало ощущение неловкости. А у этой женщины наверняка были безупречные, как он выражался, «гостиничные манеры».
Молодой англичанин поднялся со стула, обронил какое-то шутливое замечание и вошел в отель, а женщина взяла свою сумочку, прихватила почту и уселась в кресло лицом к морю и спиной к мистеру Паркеру Пайну. Она развернула «Континентал Дейли Мейл».
Допивая кофе, Пайн бросил взгляд в ее сторону и тут же напряженно замер. Он почувствовал тревогу — тревогу за свой спокойный отпуск! Спина женщины была очень выразительна: в свое время он даже занимался классификацией великого множества людских спин. Женщина сидела так прямо и скованно, что, даже не видя лица, Пайн наверняка мог сказать, что глаза ее блестят от невыплаканных слез и что она держит себя в руках лишь отчаянным усилием воли.
