Тени колоколов

Тени колоколов

Это панорамное полотно о жизни Никона, патриарха всея Руси, чье имя всколыхнуло весь мир XVII века. О принадлежности героя к своему мордовскому народу, о его непреходящей тоске по родным местам и сложных жизненных перипетиях — вот о чем повествует это произведение.

Жанр: Историческая проза
Серии: -
Всего страниц: 166
ISBN: -
Год издания: 1996
Формат: Полный

Тени колоколов читать онлайн бесплатно

Шрифт
Интервал

Перевод с эрзянского Елены Голубчик

Глава первая

Коршун парил над дремучим лесом, в гуще которого было его гнездо. Знакомые места он по-хозяйски облетал дважды в день: после восхода и на закате. Сейчас дневное светило устало лежало на тонкой линии горизонта, и в его последних скупых лучах нежно млел весь западный небосклон. Коршун зорким оком оглядел гладь Волхов-реки, изрытое оврагами побережье и тёмные древние стены монастыря.

Река за прошедший день заметно изменилась: лёд вспучился и потемнел, как набухший горох. На берегу блестели в закатных лучах змейки ручейков, бегущих вниз, к реке. Сейчас, к вечеру, их затянуло тонкой плёночкой льда. Но придёт утро, встанет солнце, и они вновь заворкуют голубками на всю округу, журча на разные лады. И прибавятся новые проталины на пригорках, куда он, коршун, прилетит завтра поохотиться на мышей, зайчат или глупых перепёлок.

Не изменился за день только монастырь. Он остался таким, каким был сегодня утром, два дня или год назад, а может, и все пятнадцать лет, с тех пор, когда коршун птенцом, впервые вылетев из гнезда, увидел эти толстые башни из красного кирпича, незыблемо стоявшие на вершине горы. К ним вплотную подступали столетние сосны, будто охраняя это святое место.

Но вот на берегу Волхова рыбаки зажгли забытые костры, и в догорающее закатным огнём небо потянулись струйки дыма. К ним присоединились дымные столбы из бедных рыбацких хижин и монастырских келий.

Запах дыма и огни коршун не любил. Поэтому он ещё раз кинул взгляд на монастырь, который напомнил ему плывущий корабль, виденный им на Варяжском море, тяжело взмахнул крыльями и полетел в свое гнездо.

В двухэтажном каменном здании, возвышавшемся над остальными строениями монастыря, зажглось тусклым желтым пятном одинокое узкое окно. Там — покои митрополита Никона. Много часов он молился, не вставая с колен. До самых сумерек в покоях теплилась лампада, освещая лики святых на образах.

Никодим, служка митрополита, ленивый и медлительный монах, тихо вошел со свечой и поставил ее на стол. Постоял, ожидая приказаний, и, не дождавшись, вновь тихо ушел.

Владыка молился:

— Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое… — В начале молитвы к Богу Никон обращался шепотом. Но к концу слова его твердели, и он заканчивал во весь голос: — Не отвержи мя от лица Твоего и Духом Владычным утверди мя.

Этой ночью Никон много передумал и взвесил, душу свою до последнего потайного уголка Богу на суд представил, а заодно и дела свои грешные. Как тут не просить у Господа покаяния? Да и в вере укрепить себя лишний раз не помешает. Днем раньше пришла сюда, в Юрьев монастырь, весть о прибытии Патриарха Иосифа. У Никона и сон, и аппетит пропали, думы измучали. Зачем едет в такую даль Патриарх? От Москвы до Новгорода путь неблизкий, да ещё по таким дорогам ранней весной. Неспроста это. Не затем же едет, чтобы послушать, как Никон служит литургию Великим постом. Нет. Не иначе, как сам царь Алексей Михайлович посылает его. Хоть и прозвали его «Тихим», но он всё же царь, бог здесь, на земле Русской. Как его не послушаешь?!

Весть о приезде Патриарха выбила Никона из колеи. Не шли на ум даже святые книги, его утеха и отрада, над которыми он обычно проводил долгие зимние ночи.

Владыка закончил псалом и легко поднялся с колен. Он ещё не стар, крепок телом и здоровьем. Свеча на столе оплыла и, догорая, сильно чадила. Он зажег другую и посмотрел на открытую тут же книгу. Не читалось. Потом он бесцельно ходил взад-вперед по обширным своим покоям, больше похожим на молитвенный зал. В красном углу огромный иконостас, одна стена сплошь из цветных стеклянных витражей, привезенных из Византии, на другой — разных размеров и форм распятья, целая коллекция православных крестов.

— О Преславная Матерь Божья, помилуй мя, раба Твоего, и прииди ко мне на помощь… — вспомнил вдруг Никон о последнем средстве успокоения. Ему захотелось поклониться чудотворной иконе Богородицы, ее подарил когда-то Никону Стефан Вонифатьев, духовный отец царя. Одна она умела успокоить владыку. Но икона держалась в Георгиевском соборе, и не с руки идти туда ночью, тем более скоро заутреню служить.

— Бом! Бом! Бом! — раскололась тишина колокольным звоном.

Уходила ночь, наступал новый день, последний перед Великим постом. В народе этот праздник зовут Масленицей.

Во всех новгородских соборах — Софийском, Красновоздвиженском и Георгиевском — пройдут пышные службы, а потом новгородский люд устроит гулянье с плясками, катаньями, играми и, конечно, обязательно блинами.

Вспомнив о блинах, Никон почувствовал, как он голоден и озяб. Посмотрел на изразцовую голландку в углу — угли в ней подернулись серым пеплом, огонь давно погас. Нерадивый Никодим забыл о своих обязанностях. Владыка взял свой посох, украшенный драгоценными камнями, и громко постучал им об пол. Только после сердитого окрика Никодим появился в покоях и засуетился у подтопка.

— Где моя Псалтырь, Никодим? — грозно спросил слугу Никон, усаживаясь в мягкое кресло. — У меня есть ещё время до заутрени, хочу отдохнуть.


Еще от автора Александр Макарович Доронин
Перепелка — птица полевая

Этот роман — лирическая хроника жизни современного эрзянского села. Автора прежде всего волнует процесс становления личности, нравственный мир героев, очищение от догм, которые раньше принимали за истину.


Кузьма Алексеев

Исторический роман затрагивает события, произошедшие в начале XIX в. в Терюшевской волости Нижегородской губернии и связанные с насильственной христианизацией крестьян. Известно, что крещение с самого начала вылилось в своеобразную форму экономического и социально-политического закрепощения мордовского крестьянства. Одновременно с попами в мордовские деревни пришли помещики и представители самодержавно-крепостнической власти. Росли обезземеливание, налоги, усиливалось духовное и административное угнетение, утверждались разнообразные поборы, взяточничество и грубый произвол.


Рекомендуем почитать
Нас позвали высокие широты

Эта книга рассказывает о людях с беспокойной душой, смелых романтиках, более полувека назад выбравших опасную и тяжелую работу в Арктике на далеких архипелагах в морях Северного Ледовитого океана: на Новой Земле, Северной Земле и Шпицбергене. Сегодня эти названия мало что говорят жителям мегаполисов, но энтузиасты и первопроходцы науки, как и в пятидесятые годы прошлого века, стремятся на эти суровые земли. Их манят красота и удивительные тайны Севера, постижение которых продолжается уже не одно столетие.О высокой цене открытий, дружбе и самопожертвовании, повседневных радостях и потерях исследователей Арктики рассказывает очередная книга почётного полярника, доктора географических наук Владислава Корякина.


Танго

Прошли недели, с тех пор как я последний раз общалась с Ризом, но неожиданно я получила сообщение, которое потрясло меня до глубины души.   В «Бараке». Через час. Красный.   Я солгала, он злился и мне придется телом заплатить за свою ошибку.   КРАСНЫЙ.   Мне не следовало в него влюбляться. Он стер границы и я с радостью их перешла. А теперь мне предстоит встретиться с его гневом, и моими безответными чувствами. Я должна найти способ справиться с этим.   КРАСНЫЙ.   Из-за моей лжи, Риз чувствует себя преданным, но вскоре окажется, что ему тоже есть что скрывать.   Откровенный эротический роман.


Необычайные каникулы Мишеля

На этот раз Мишель вступает в неравную борьбу с шайкой морских пиратов и разоблачает мошенников, нелегально разрабатывающих шахту с радиоактивной рудой.


Школа детективов

На этот раз Мишелю и его друзьям удается предотвратить похищение грандиозного проекта государственной важности, а компания юных сыщиков разоблачает высокопоставленного чиновника, оказавшегося рецидивистом...


Заслон

«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.


За Кубанью

Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.


В индейских прериях и тылах мятежников

Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.


Плащ еретика

Небольшой рассказ - предание о Джордано Бруно. .


Поход группы Дятлова. Первое документальное исследование причин гибели туристов

В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.


В тисках Бастилии

Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.