Лондон.
Лето 1847 года
– Дело не только в твоем прошлом, Саманта. Люди нанимают гувернантку вовсе не для того, чтобы она разоблачила в глазах всего света их самые ужасные пороки. - Адорна Бакнел говорила тихим, чуть хрипловатым голосом, и на первый взгляд могло показаться, что она вовсе не сердится на девушку, снова, уже в который раз, со скандалом потерявшую место. Но Саманта слишком хорошо знала свою покровительницу, чтобы поверить в это.
Девушка стояла перед столом леди Бакнел, расправив плечи и высоко подняв голову, как учила ее Адорна, и старалась изо всех сил изобразить раскаяние.
Кабинет начальницы Академии гувернанток был отделан в голубых тонах, и обитые шелком стены служили отличным фоном для изысканной красоты его хозяйки.
– Я ведь предупреждала тебя, как надо вести себя с мистером Уордлоу. Говорила, что этот человек - настоящий тиран, считающий, что женщина должна знать свое место и не сметь раскрывать рта. Ты заверила меня, что сумеешь с ним справиться.
Саманта с трудом боролась с желанием переступить с ноги на ногу самым неподобающим для юной леди образом.
– Да, мэм.
– Но не прошло и двух месяцев, как ты вернулась в Академию, оставшись без работы и без рекомендаций. К тому же можно не сомневаться, что мстительный мистер Уордлоу непременно расскажет о твоем небезупречном прошлом тем немногим представителям лондонского света, кто еще не осведомлен о нем.
Подперев подбородок руками, Адорна внимательно посмотрела на Саманту.
– Итак, что ты скажешь в свое оправдание на этот раз?
Саманта судорожно пыталась сообразить, что же такое сказать Адорне, чтобы смягчить ее гнев. Фантазии ей было не занимать, но девушка дала себе слово никогда не лгать в тот же самый день, когда решила покончить с воровством.
– Этот человек тиранит собственного сына, - тихо произнесла Саманта. - Мальчик не хочет изучать право. Норман заикается с детства, а когда отец начал передразнивать его перед всей семьей, мое сердце не выдержало. Мне хотелось… - Кровь бросилась Саманте в голову при одном воспоминании о том ужасном дне. - Мне захотелось как следует проучить мистера Уордлоу.
– И тогда ты рассказала его жене, что у него есть любовница, а любовницу убедила порвать с ним? Чем же это помогло юному Норману?
– Всеми деньгами семьи распоряжается отец миссис Уордлоу. Миледи взяла сына и переехала к отцу. Ей надо было поступить так много лет назад, но эта женщина слишком горда, чтобы признать, что совершила ошибку, выбирая мужа. Не сомневаюсь: дедушка Нормана позаботится о том, чтобы его внук мог выбрать себе занятие по душе. Мальчик очень талантлив. Он наверняка станет ученым и сделает какое-нибудь удивительное открытие.
– А как же любовница?
Саманта улыбнулась:
– Она - моя подруга. Малышка с радостью порвала со старым негодяем, чтобы начать охоту на юного лорда Пенвина. Разве можно упустить такой шанс?
– И как она познакомилась с лордом Пенвином?
– С моей помощью, леди Бакнел.
– Почему-то я так и подумала, - со вздохом заметила Адорна.
Саманта почувствовала, что на нее больше не сердятся, и продолжала:
– Мне очень жаль, миледи, что я потеряла место и навлекла позор на Академию, - каждое слово было чистой правдой. - Но мне вовсе не жаль, что я помогла юному Норману.
– Что ж, я тоже рада, что ты помогла ему. Но ведь есть более тонкие способы добиться своего.
– Я знаю, я знаю, что это так, - с жаром произнесла девушка. - Я все время повторяю себе то, чему вы меня учили. Но иногда… иногда я выхожу из себя и делаю глупости. А потом жалею об этом, но уже поздно, ничего уже нельзя исправить.
Саманте была невыносима мысль о том, что она не оправдала надежд Адорны - уже в который раз.
– Садись, Саманта, - Адорна указала на стоящий рядом с девушкой стул, обитый голубым бархатом.
Саманта опустилась на краешек стула.
Прошло шесть лет с тех пор, как Адорна подобрала ее на улице и дала шанс начать жизнь сначала. Первые три года Саманта ловила каждое слово леди Бакнел, копировала каждый жест, надеясь перенять изысканные манеры и неповторимый шарм. Но теперь, когда ей исполнилось двадцать два, Саманта вынуждена была признать, что высокая девушка с наружностью валькирии и необузданным темпераментом никогда не сможет сравниться с деликатной, безукоризненно воспитанной Адорной. Однако время, проведенное рядом с леди Бакнел, и привычка изучать свою покровительницу привели Саманту к одной мысли: за изысканной внешностью белокурой красавицы скрывался поистине живой ум, вовсе не чуждый хитрости и изворотливости.
