Чарли Хобарт упаковывала чемодан и при этом не знала, печалиться ей или радоваться. Чересчур властная мать Питера наконец умерла – определенно причина для ликования, но завтра утром Дженни отправлялась на лето к Тесс. Отсутствие четырнадцатилетней дочери всегда лишало Чарли душевного равновесия и вызывало глубокое чувство вины.
Чарли вздохнула и положила в боковой карман чемодана пакет гигиенических прокладок. Дженни уже была достаточно взрослой, но Чарли по-прежнему волновалась, когда дочь отправлялась в гости к Тесс; ведь у Тесс не было детей и даже мужа. И хотя Чарли вместе с Тесс училась в колледже и по опыту знала, что Тесс может о себе позаботиться, она все-таки сомневалась, что ее давняя подруга способна опекать другое человеческое существо. Дженни провела у Тесс не одно лето, но этот факт ничуть не уменьшал беспокойства Чарли, так как, несмотря на свои тридцать семь лет, Тесс не была обременена чувством ответственности за кого-либо и посвящала все свое время стеклодувной мастерской, занимаясь там непонятно чем. И тем не менее Дженни любила тетю Тесс и с удовольствием проводила летние месяцы у нее в Массачусетсе. Отсутствие Дженни позволяло Чарли и Питеру свободно распоряжаться воскресными днями, ездить в Хэмптон, Ньюпорт, Беркшир. Короче говоря, все они извлекали пользу из подобной организации жизни.
– Тебе не кажется, что Дженни сама может купить то, что ей надо?
Чарли закрыла чемодан. Она не повернулась к мужу, который стоял в дверях.
– Я хочу, чтобы у нее было все необходимое.
– Том Вильямсон ждет в библиотеке. Он пришел, чтобы ознакомить нас с завещанием матери.
Чарли скрестила руки на груди и устремила взгляд на пейзаж, открывавшийся из окна спальни дочери: мягкие холмы, покрытые сочной зеленой растительностью, тянулись вдоль реки Гудзон. Чарли точно знала, что Дженни тоже не станет горевать о бабушке. Покойная обладала тонким, но безошибочным умением внушать Дженни, что та лишена особых достоинств, свойственных Хобартам. Чарли и сама не раз была объектом таких намеков.
– Я приду через минуту, – сказала она мужу.
Она услышала, как Питер закрыл за собой дверь, и задумалась над тем, что происходит сейчас в его голове. Может быть, он во власти страха, оттого что ощущает страшную неуверенность в себе. Правда, многие отпрыски властных женщин, какой была Элизабет Хобарт, испытывают после их смерти огромное облегчение. Они наконец обретают покой и живут словно в полудреме, наслаждаясь чувством освобождения от тяжелой, давящей опеки.
Интересно, что на самом деле чувствует Питер? Он всегда находился под материнским каблуком. Когда умер отец, Питеру было шесть лет, и на его глазах мать с твердой решимостью и непоколебимой волей управляла ткацкими фабриками в эру, когда только мужчинам позволялось проявлять подобную энергию. Питер наблюдал за ней и учился этому искусству. Но в процессе обучения он потерял самостоятельность, превратился в живой предмет, над которым Элизабет Хобарт властвовала, которым распоряжалась и манипулировала по своему усмотрению. Чарли боялась, что и после смерти мать сохранит контроль над Питером.
За все прошедшие годы Питер всего один раз не подчинился матери, когда женился на Чарли, на неприемлемой и недостойной Чарлин О’Брайан из многодетной рабочей семьи, да к тому же еще из Питсбурга. Но Элизабет определенно решила, что лучше уж примириться с низким происхождением Чарли, чем жить вдали от сына, тем более что Питер привез Чарли во владения Хобартов прямиком из колледжа, сжимая в одной руке брачное свидетельство, а другой придерживая плачущего младенца. Элизабет Хобарт буквально заскрежетала зубами, но все же впустила парочку в дом. И с тех самых пор сначала Чарли, а потом и Дженни расплачивались за эту милость.
