В этой книге читатель найдет немало всевозможных определений, в том числе и несколько определений афоризма. Принадлежат они разным авторам, писались в разное время, однако имеют между собой немало общего.
Лорд Честерфилд: «Сочинители афоризмов, в большинстве своем, красоту мысли ставят выше точности и справедливости».
Сэмюэль Джонсон: «Искусство афоризма заключается не столько в выражении оригинальной и глубокой идеи, сколько в умении в нескольких словах выразить доступную и полезную мысль».
Чарлз Лэм: «Самые блестящие каламбуры — это те, что наименее подвержены глубокому осмыслению».
Сирил Коннолли: «Тот, у кого люди вызывают любопытство, а не любовь, должны писать афоризмы, а не романы…»
Общее здесь — игровой, несерьезный характер афоризмов, их формальное совершенство, примат формы над содержанием. Прочтя эту книгу, читатель, надо думать, убедится: далеко не все афоризмы «наименее подвержены глубокому осмыслению», далеко не все сочинители афоризмов «красоту мысли ставят выше точности и справедливости».
Вместе с тем английские писатели и мыслители правы, подчеркивая, что всякий удавшийся афоризм ставит форму по крайней мере не ниже содержания. И в этом смысле афоризм во многом сродни пародии: он высмеивает, вышучивает — только не литературные клише, а житейские, не литературную прозу, а прозу жизни.
А для этого — сначала «убаюкивает» читателя, то есть использует стандартную, клишированную формулу, которую внезапно, порой всего одним словом, взрывает изнутри, выворачивает наизнанку, переиначивает. Формально — и это тоже роднит его с пародией — афоризм тем удачнее, чем больше он верен банальности по форме и чем меньше по содержанию, по сути. Например, у Уайльда: «По внешнему виду не судят только самые непроницательные люди», или «Надо иметь твердокаменное сердце, чтобы без смеха читать о смерти малютки Нелл». В первом случае Уайльд добавляет в банальную формулировку только частицу «не», во втором меняет «слезы» на «смех». Эффект — налицо.
Подобно тому, как пародия не существует без своего второго плана, без пародируемого материала, афоризмы (вроде приведенных выше) нередко накрепко привязаны к банальности, приевшейся мудрости, которую они, можно сказать, эксплуатируют.
Подобно тому, как пародийное мы порой, не разобравшись, принимаем за пародируемое, т. е. всерьез, за чистую монету, — и афоризм, особенно если он умело составлен, кажется нам поначалу чем-то давно и хорошо известным. Не потому ли даже самая абсурдная мысль, если она облечена в афористически четкую, законченную, непроницаемую форму, может на первый взгляд показаться здравой, выношенной?
Афоризм — во всяком случае, удачный афоризм — это всегда сюрприз. Читателю (или слушателю) может, фигурально выражаясь, быть преподнесен обыкновенный камень, уложенный в нарядный подарочный пакет, а может, наоборот, — драгоценная брошь, завернутая в газетную бумагу.
Разумеется, чтобы состояться, афоризму недостаточно переиначивать банальность. Он должен быть по возможности краток, емок и не только вышучивать пошлость, но и выстроить на ней, ее, так сказать, формальными средствами, свежую, оригинальную мысль. «Жизнь слишком хороша, чтобы ею наслаждаться», — заметил Честертон, не только переиначивая трюизм «если жизнь хороша, мы ею наслаждаемся», но и выражая этим — абсурдным на первый взгляд — заявлением свое глубоко выстраданное кредо, согласно которому философия оптимизма и эстетское наслаждение — вещи совершенно разные.
Итак, программа минимум для афоризма — высмеять пошлость на ее, так сказать, территории, программа максимум — создать емкую, остроумную, парадоксальную идею. Слово «парадокс», под которым понимается обычно суждение, противоречащее здравому смыслу, почему-то используется, лишь когда речь идет об афоризмах Уайльда, Честертона, Шоу, тогда как, строго говоря, никакой афоризм невозможен без парадокса, ибо парадокс здесь — понятие, что называется, формообразующее — это то формальнологическое противоречие, на котором всякий афоризм строится; противоречие между, как уже отмечалось, «банальной оболочкой» и «свежей начинкой», то самое противоречие, что и составляет главный сюрприз для читателя. Слова Уайльда: «Путь парадокса — это путь истины…» могли бы, тем самым, стать еще одним — быть может, самым точным — определением афоризма.
Впрочем, далеко не все включенные в сборник изречения, мысли, рассуждения афористичны и парадоксальны, далеко не все авторы нашей антологии умеют или считают нужным следовать формуле Честертона, писавшего: «Чтобы на истину обратили внимание, ее переворачивают вверх ногами». Многие мысли, с которыми познакомится читатель, не только не «перевернуты вверх ногами», но и, развивая метафору, «твердо, обеими ногами стоят на земле».
Быть может поэтому этой книге более подошел бы порядком затасканный подзаголовок «В мире мудрых мыслей» — он гораздо точнее определит содержание сборника «Английский афоризм», ведь собственно афоризмы из 33-х представленных здесь авторов писали немногие: Свифт («Рассуждения на темы серьезные и праздные»), Шоу («Афоризмы для революционеров», «Справочник начинающего революционера»), С. Батлер, лорд Галифакс, Томас Фуллер… Если бы этот сборник составлялся в соответствии с вышеприведенными определениями афоризма, то выбор наш поневоле ограничился бы Уайльдом, Шоу, Честертоном и, пожалуй, знаменитым доктором Джонсоном — афористами в классическом понимании этого слова.
