– Ну и в чем твоя проблема? - спросил Мансур, когда ощутимо полегчало всем: и бутыли достоинством в литр, и Мансуру, и Носоглотке.
Носоглотка, шишковатый здоровяк, шмыгнул носом и потянулся за жиденьким пучком кинзы. Другую руку, которой он только что брал шашлык и макал его в острый соус, Носоглотка вытер о просторную бесформенную рубаху.
– Да не проблема даже, - ответил он, чуть растягивая слова.
– Но ты же сказал, что надо перетереть.
В шашлычной было чадно и хорошо, так пахнет на вокзалах, в недорогих кафе и милицейских обезьянниках. Главенствующая составляющая определяется контекстом, но общая гамма неизменна. Играла простая и понятная музыка, она же песня. Посетителей было мало: Носоглотка и Мансур. Мансур не любил роскошную жизнь и устроил в шашлычной нечто вроде приемной. Поэтому в назначенные часы ее закрывали на мероприятие.
Иногда мероприятие мнимое перерастало в мероприятие настоящее: принимались меры. Тогда, уже после мероприятия, приоткрывался черный ход, и оттуда выносили расстегнутые тела.
Но это случалось редко, Мансур прославился миролюбивым нравом и слыл либералом. Его тропическая, первобытная внешность была обманчива; под шкурой агрессивной гориллы прятался миротворец.
– Дядя у меня есть, - с нарочитой брезгливостью сообщил Носоглотка. - Лох такой, что ты не поверишь. Таких вообще не бывает. Но вот представь себе.
– Так, хорошо, - Мансур взял бутыль, разлил. - Дядя. У дяди проблема?
– Проблема, ага, - недовольно кивнул Носоглотка. - Выперли его.
Мансур насторожился, навалился мохнатой грудью на стол:
– Плохие люди, а? Надо наказать?
Носоглотка расстроенно махнул рукой:
– Да нет, наказывать некого. И смысла нет. Он, Мансур, работал вахтером в какой-то занюханной конторе. Какой-то институт или бюро. Я не знаю, я эти фишки не рублю. И его выперли. Там многих выперли, потому что херней занимаются, денег нет, охранять нечего. И вахтерить бесполезно. Там проходной двор. Все, что можно, спиздили еще десять лет назад. Цветные металлы, ртуть...
Мансур, не спуская с него внимательных, чуть навыкате, глаз, закурил.
– Давай еще по одной и дальше рассказывай.
– Давай. Чтоб у тебя все нормалек было.
– Спасибо, дорогой. И чтобы ты тоже не болел.
Оба выпили, помолчали. Сморщенное лицо Носоглотки разгладилось, преобразилось в привычный блин, и он продолжил:
– Теперь дядя засел дома. Он никому на хер не нужен. Ему пятьдесят восемь, таких нигде не берут. Но он у меня не простой! он, понимаешь, не может без дела. Намылился кондуктором пойти, а то и дворником. Ну, мне это впадлу, понимаешь? Чтобы у меня дядя кондуктором ездил? Когда в институте штаны протирал - я думал, ладно. Все-таки институт. Или бюро. Но кондуктор - это же не вариант, согласись!
– Не вариант, - качнул бритой головой Мансур.
– Вот я и думаю, куда его пристроить, лошару.
– Так ты что же - с дядей живешь?
– А я про что тебе битый час толкую? С дядей.
– Давай, сейчас ему квартиру купим, будешь жить хорошо!
– Нет, Мансур, - отказался Носоглотка. - Он мне все-таки дядя. Понимаешь? Ну, я знаю, что гонево, но все равно он мне дядя. Он меня на санках катал. Он еще, может, и не поедет в квартиру. А если поедет, то один хрен. Чем он там заниматься будет? У него ведь шило в жопе сидит. Пойдет кондуктором и меня зашкварит. Как я пацанам в глаза посмотрю? Может, пристроишь его куда-нибудь - а, Мансур?
Носоглотка исхитрился приникнуть к столешнице так, что вроде бы и сидел, как прежде, но вроде уже и лег, и смотрит на могущественного Мансура, словно проворовавшаяся собака или ворона.
Мансур задумался. Клубы дыма окутывали его, размеренная сладкая песня наглаживала крупные уши, в животе было тихо и уютно.
– Куда же я его пристрою? - недоуменно спросил Мансур. - Пятьдесят восемь лет, говоришь? Полный лох? Выперли из вахтеров? Я даже не знаю.
– Придумай что-нибудь, - ныл Носоглотка. Было видно, что он действительно переживает за дядю. Переживает бескорыстно, от души, что удивительно в Носоглотке и за какие чувства ему впоследствии простятся многие грехи. - Я отработаю, в долгу не останусь...
– Да брось ты! - Мансур недовольно хлопнул его по плечу и вновь погрузился в раздумья. - Понимаешь, у меня все вакансии заняты. На точку его поставить?
– Нет! - Носоглотка взмахнул руками. - Ты что! Лошару такого на точку! Он же, придурок, честный в доску! До того честный, что прикажешь обманывать - честно пойдет и честно будет обманывать. Его обуют и разведут, как малолетку. Хуже малолетки... У него рожа - мечта лохотронщика... Ты представь: ему поручили военно-патриотическое воспитание. Так он и его провалил.
До Мансура что-то дошло.
– Он и в милицию пойдет?
– Пойдет, если ему скажут! Нет, если ему напеть, что дело чистое, то он поверит и сделает, и сам не допрет, чего натворил. Вот если ему кто растолкует, тогда он послушается и поплетется, как скотина на веревочке. Куда поведут. И всюду он будет доволен, всюду ему понравится. Полочку приколотит, картинку на стену повесит... Сядет чаи распивать.
– Послушай, Носоглотка, - Мансур был утомлен. - Ты не обижайся. Я тебя прямо спрошу: он больной, этот твой дядя? На голову? Совсем дурак? Умственно отсталый?
