Огненно-розовый закат разлился по всему горизонту. Белые пушистые облака в этом свечении стали похожи на больших розовых слонов.
Шелестела молодая листва дубрав, тронутая легким ветерком. Весна еще не совсем вступила в свои права, и, едва солнце пряталось за горизонт, холод снова становился хозяином положения.
Бредущий по бездорожью человек не замечал ни красоты природы, ни вечернего холода. Качаясь из стороны в сторону, как пьяный, он упорно шел в сторону ближайшей рощи. Человеческие инстинкты, развивающиеся с эволюцией не одну тысячу лет, были подавлены в нем натренированными до автоматизма новыми догмами.
Отцы-командиры вбили в подсознание главные законы фронтовой разведки, один из которых гласил — «После проведения операции максимально удалиться от места проведения». Бредущий был хорошим разведчиком, и, теряя последние силы, он уходил все дальше и дальше.
Дойдя до опушки небольшого леса, он без сил рухнул на землю. Через некоторое время стылая земля привела его в чувство. Раненый с трудом оторвал голову от мягкой сочной травы; разлепив затекшие от побоев веки, он с трудом различил три неясных черных силуэта.
Пока человек живет, он мало думает о душе и что там за финальной чертой. Лишь дойдя до нее, человек неожиданно задумывается о мистической стороне бытия, поповские россказни о РАЕ и АДЕ приобретают конкретную форму. Тогда в церквах бьются поклоны, ставятся свечи и жертвуются огромные суммы на храм. И остается одна мечта — не перейти последнюю черту не покаявшись. Страшный суд становится реальностью. И немногие могут перешагнуть этот барьер.
Но ангелы ли это, черти — раненого уже не интересовало. Он снова обессиленно уронил голову на землю. И когда его переворачивали, даже не сопротивлялся, сил едва хватало, чтобы различать звуки.
— Качественно его отмудохали, живого места нет, — негромко произнес один силуэт.
— Внешних переломов нет, вроде кости целы, — констатировал второй.
— Были бы кости целы, а мясо нарастет, — хрипло добавил третий и тут же сказал кому-то невидимому: — Ладно, ребята, грузите его, только аккуратно. Везем в больницу, а разбираться потом будем.
Часть 1. РАЗВЕДЧИКИ (МОРПЕХ)
Воистину храбр тот, кто смерть встречает с улыбкой. Таких храбрецов мало, они редки.
Ямомото Цунэтомо. «Хакагурэ»
Узкая дорога серпантином уходила все выше и выше в горы. Справа нависали заснеженные холмы и скалы, слева чернела бездна пропасти. Ползущий по узкой дороге танк мало напоминал боевую машину в том представлении, к которому привыкли обыватели. Его броня была покрыта, как бородавками, кубами динамической защиты, оберегающей экипаж от противотанковых гранат, ракет и снарядов. Перед собой танк толкал тяжелый барабан минного трала... В таком виде он был больше похож на жуткое доисторическое насекомое.
Огромная стальная змея, состоящая из нескольких десятков грузовиков, боевых машин десанта с бойцами на броне, забиралась все дальше и дальше в горы, рыча и гремя двигателями, скрипя тормозами и выбрасывая в атмосферу клубы черных выхлопных газов. Конвой доставлял продовольствие и боеприпасы сводному батальону морской пехоты Северного флота.
За танком-тральщиком тащился видавший виды БРДМ саперов, вслед за ним, выбрасывая комья мерзлой земли из-под гусениц, двигалась юркая БМД. На броне боевой машины с возможным комфортом расположилась группа разведчиков в белых маскировочных комбинезонах, обвешанных оружием. Поглядывая на вершины возвышающихся гор, бойцы переговаривались, некоторые курили.
— Блин, этот танк так коптит, что к концу поездки я стану токсикоманом, — упираясь спиной в коническую башню БМД, произнес мужчина с красным обветренным лицом. Старший сержант Николай Федоров, командир группы, был контрактником и служил в Чечне за деньги. Тридцатисемилетний мужик против двадцатилетних сроч-ников был опытным псом войны (успел повоевать в Приднестровье, Югославии). В знак уважения бойцы в разговорах между собой называли его Дядя Федор. Сейчас Дядя Федор пытался немного встряхнуть замерзших бойцов. В ладони левой руки он держал зажженную сигарету, а правая покоилась на «АК-74», оснащенном подствольным гранатометом.
— Ни хрена тебе не будет, — буркнул ефрейтор Морозов. Двухметровый верзила по штатному расписанию был пулеметчиком, он легко таскал за собой тяжелый «ПК» и две запасные коробки с лентами. Обладатель массивного крючковатого носа и рваного шрама на левой щеке, делавшего его лицо свирепым, на самом деле имел добродушный характер и был готов в любое время дня и ночи повеселить друзей, отчебучить хохму или беззлобно пошутить. — Ты со своим куревом настолько прокоптился, что никакие танки не возьмут... — Пулеметчик хлопнул по плечу сидящего рядом с ним щуплого бойца. — Правильно я говорю, Фофан?
Невысокий белобрысый Александр Феофанов казался подростком, игравшим в «Зарницу», слишком уж велика была для него каска, обтянутая белой материей, да и бронежилет болтался, как на вешалке. Он застенчиво улыбнулся, неопределенно пожав плечами, и погладил автомат, зажатый между ног.
Сидящий на противоположной стороне БМД радист Виктор Климов, носивший созвучное с фамилией прозвище Клинтон, обратился к пулеметчику:
