Уже стемнело, когда Шона Деланнея старое такси привезло на набережную порта. Деланней вдохнул теплый, пропахший смолой, ночной воздух, заплатил таксисту и направился вдоль набережной, вытирая мокрые руки скомканным платком. Он прошел по краю светового пятна, которое лампа высокого фонарного столба отбрасывала на грязную мостовую, и обогнул полицейского, прислонившегося к фонарному столбу и без стеснения зевавшего во весь рот.
Деланней вошел в тень огромного зернохранилища. Запахи смолы, пряностей, мокрого угля и пеньковых веревок смешивались здесь с привкусом соленой воды, которая легкой волной билась о набережную.
Вдалеке, в самом конце мола, невидимого в темноте, прожектора освещали рейд. Целый лес мачт и труб поднимался к небу, покрытому тяжелыми тучами, которые угрожающе давили на плечи. С кораблей на набережную доносился неясный шум. В самом центре порта с якоря снимался словно белый призрак банановоз. Он медленно двигался, повернув нос к выходу из гавани, а на его борту кабестан звенел, напоминая маленький молоточек, когда им бьют по звонкой наковальне. Перед глазами Деланнея передвигались световые пятна: белые прожектора, зеленые и красные сигнальные огни, освещенные иллюминаторы, похожие на жемчужные ожерелья, и освещавшие металлические скелеты кранов палубные прожектора.
На рейде грузовое судно подавало сигналы сиреной, требуя на борт лоцмана и подхода буксиров.
Тяжелое облако угольного дыма окутало Шона, но не испортило ему настроения, и он подумал: «Кардифский уголь первого сорта».
Перед тем как принять важное решение, Деланней всегда пребывал в хорошем настроении. Остановившись, он прислонился спиной к стенке из ящиков, от которых пахло смолой, поднял руку и посмотрел на светящиеся стрелки наручных часов.
Оставалось еще несколько минут.
Он безвольно опустил руку. В последнее время ему пришлось много работать и долго думать, а решение у него еще не созрело. Сейчас, когда следы привели к одному месту, оставалось лишь сыграть последний акт.
Его глаза внимательно рассматривали мачты шхуны, находившейся у причала шагах в ста от него. Рулевая рубка была освещена, но на борту Шон никого не заметил.
Он снова взглянул на часы и начал уже нервничать, думая о том, что мог и ошибиться. Нахмурив брови, он постарался вновь обдумать все события прошедшей недели. Звук быстрых шагов по мостовой вернул его к действительности. Перед ним, покашливая, прошел человек, снял свою шляпу, обмахнулся ею, как веером, и снова надел. Через десять секунд незнакомец исчез из поля зрения.
Деланней улыбнулся и внимательно прислушался. Вновь раздались шаги, но на этот раз легкие и быстрые. А затем появилась молодая женщина в темном пальто, и Деланней перестал улыбаться. Женщина направлялась к шхуне. Осторожно он подошел поближе, так, чтобы их дороги сошлись у трапа. И, делая вид, что он ее не видит, Шон слегка толкнул молодую женщину.
— Извините, — произнес он, галантно отступая и пропуская девушку вперед, затем весело засмеялся, посмотрел ей в лицо и добавил: — Я должен был вас заметить.
— Совсем не обязательно, — возразила она. — Здесь ведь очень темно, да к тому же это я вас толкнула.
Ее мягкий, молодой, хотя и слегка напряженный голос ласкал его слух, а духи напоминали запах миндального пирожного. Она прошла вперед по трапу, поднимаясь на борт шхуны, казавшейся вымершей.
Деланней направился следом, тихонько насвистывая. Женщина обернулась к нему и поинтересовалась:
— Здесь есть кто-нибудь?
— Сейчас увидим, — улыбнулся он, сложил руки рупором и крикнул: — Эй, на «Марютее»!
Открылась дверь, и появился матрос с фонарем в руке. Внимательно осмотрев их, он спросил грубым голосом:
— Чего вам надо?
— Поговорить с капитаном Арчером, — ответила молодая женщина.
— Уже очень поздно.
Деланнею пришлось вмешаться.
— Ну, что до меня, — сухо сказал он, — я обязательно должен увидеть капитана. Думаю, что это так же необходимо и даме.
— Вы вместе?
— Это совсем не обязательно.
Матрос плюнул за борт, опустил фонарь и произнес:
— Ясно. Пошли, капитан в рулевой рубке. Может быть, он вас и примет.
Они последовали за матросом, поднимаясь по маленькой лестнице полуюта. Квадратные окна рулевой рубки напоминали большие, широко открытые, золотые глаза. Изнутри ничего не было слышно. Матрос постучал в дверь.
— В чем дело? — спросили голосом, привыкшим командовать.
— Посетители, капитан.
Послышался скрип кресла, и сразу же раздался звук тяжелых башмаков по палубе.
— Впустите их, Келлер.
— Есть.
— Что есть? — резко раздалось из рубки.
— Есть, капитан!
Голос Келлера дрогнул, и нетвердой рукой он повернул медную ручку каюты. Когда дверь открылась, яркий свет заставил Деланнея зажмуриться.
— Только после вас, — сказал он своей спутнице.
Та нагнула голову и вошла. Келлер тихонько закрыл дверь за ними. Их встретил человек небольшого роста с длинным туловищем и бородкой с проседью. Его редкие волосы словно корона обрамляли розовую лысину, а на лице выделялся нос фиолетового оттенка. Из формы, казалось, капитан вырос, к тому же мятые брюки оттопыривались на коленях. Тонкие руки не соответствовали его огромным ладоням. Волосатые пальцы заканчивались почти квадратными, срезанными под корень ногтями.