Площадка на стене Остреландского замка.
Высокий голос. Стой!
Низкий голос. Кто на посту?
Высокий голос. Черный лев Фландрии.
Низкий голос. Бог и лев, храните нас…
Высокий голос. И свободную землю Остреландскую!
Тишина. Капитан Годфрунд входит слева; солдат Ивин входит справа.
Годфрунд. Подойди, солдат. Тебе холодно?
Ивин. Нет, капитан. Ветер стих. Посмотрите на башню: флаг повис.
Годфрунд. Погода смягчилась, будет снег. День меркнет, равнина погружается во мглу. Ивин! Возьми рог, вдохни побольше воздуху и труби…
Ивин. Я готов…
Годфрунд. Повернись к закату. (Солдат жалобно трубит в рог.) Никто, никто не слушает, как поет твой рог, как трубит вечерний рог в сторону заката. Но таков обычай. Бесполезно трубить на север ли, на юг, на восток или на запад. Кто станет слушать, когда по всей равнине люди живут, не закрывая глаз, и смыкают веки лишь на смертном одре? А мы трубим и трубим с незапамятных времен… (Дружески смеется.) Ну что, солдат? Тяжело нести службу на высоких стенах замка?
Ивин. Не столько телу, капитан, сколько душе. Тяжела тишина. В городке ничто не шевельнется, словно бы я нес караул на кладбище. На бескрайней равнине ничто не шевельнется. На огромном небе… Нет, неверно: небо, оно живет. Плывут с моря облака… Летят с криком птицы… Но, кроме облаков и птиц, ничто никогда не колыхнется. Тишина здесь тяжелее всех доспехов, что я ношу.
Годфрунд. К тишине привыкаешь. Когда ты состаришься, когда тело твое задубеет от ветра, ты утратишь привычку и желание говорить; ты станешь нем… Зачем говорить, когда есть бронзовый рог?.. Знаешь, Ивин, нас, фламандцев, называют молчунами — но в этой жизни нечего особенно сказать. (Смеется.) Тебе приказывают трубить в рог, чтобы ты не заснул.
Ивин. Неправда! Я затрубил, и, видите, капитан, тут, там зажглись желтые огоньки…
Годфрунд. В восьмидесяти домах городка, сперва один, потом другой.
Ивин. Вот и в замке зажглось окно…
Годфрунд. Это комната почтенного герцога Остреландского, нашего хозяина.
Ивин. Вот еще…
Годфрунд. Это комната его супруги, благочестивой герцогини Остреландской.
Ивин. И вот третье…
Годфрунд. Это комната графа Карола, наследника Остреландской короны.
Ивин. А в башне светится красный витраж…
Годфрунд. Это комната Пюрмеленды, юной графини Остреландской. (Тишина.) Ты мечтаешь, солдат? Мечтаешь, глядя на окно в башне? (Тишина.) Видел ли ты когда–нибудь юную графиню Остреландскую? (Тишина.) У нее белая кожа и светлые волосы, она хрупка, как цветок белой лилии, как светлый колос. И необузданна. Настоящая дикарка… Если вдруг услышишь, что мост содрогается под копытами ретивого коня, наклонись, посмотри на дорогу: ты увидишь, как графиня с развевающимися волосами мчится на бешеном галопе. (Тишина.) Ей шестнадцать лет. У нее фиолетовые глаза…>4 (Тишина.) Чуть не забыл: если пойдет снег, как только завидишь первые снежинки, бери рог и труби три раза, но мирно.
Ивин. Трубить три раза.
Годфрунд. Таково желание юной графини.
Ивин. Странное желание.
Годфрунд. Она странная девушка.
Тишина.
Ивин. А вон там, капитан, на самом севере, полыхает смарагдовое пламя…
Годфрунд. Знаю…
Ивин. Может быть, это маяк, и огонь указывает путь морякам?
Годфрунд. Это жилье.
Ивин. Чье?
Годфрунд. Ты здешний? Нет? Но все равно ты скоро узнаешь, что это за жилье и какой сир им владеет!
Ивин. Должно быть, ты много повидал на своем веку, старый вояка.
Годфрунд. Много. Много печального. (Тишина.) Солдат, почему ты не сводишь глаз с огня, что колышется на севере?.. (Продолжительная тишина.) Солдат, почему теперь ты так пристально смотришь на светящийся витраж в башне?
Ивин. Простите… Мне почудилось, что зеленое пламя вдали и этот золотистый отсвет рядом с нами переглядываются поверх равнины.
Годфрунд. Нет! Они друг друга видят, но не переглядываются. (Тишина.) Одиночество на тебя действует. Скоро и у тебя глаза лишатся ресниц. Очнись! Снег идет. Приветствуй его, труби в рог: таков приказ!..
Рог трубит три раза.