Август 2010 года.
«Если б страх спасал от смерти — зайцы жили б вечно», — подумал он и вызвал лифт.
Серебристые двери раскрылись беззвучно. «Цивилизация», — помотал головой Николай Заяц и нажал на нижнюю кнопку. Спустился в долгий тоннель подземного перехода, скатился, держась одной рукой за перила, по пандусу к стеклянным дверям, перед которыми «цивилизация» и закончилась: как их открыть? Наклонился, оттолкнул, но инвалидная коляска отъехала назад. Это заметила моложавая брюнетка в коротком черном платье с вертикальными волнами стразов на спине, придержав пружинистые двери. Но проем был мал, и колесо несколько раз цеплялось за металлический стояк. Наконец он выкатился и улыбнулся девушке.
— Спасибо, красавица. Дай бог тебе здоровья.
Та улыбнулась, углубив на щеках симпатичные ямочки:
— Вам тоже...
И зацокала блестящими каблуками к турникетам. А он только теперь понял, что не знает, как и где платить за жетон или карточку. Все, казалось, продумал, а вот это...
— Пожалуйста, проезжайте, — контролер отбросила цепочку. — Не бойтесь, в другой раз купите... Молодые люди! — остановила она долговязых парней. — Помогите дедуле на эскалаторе... Додумались же наверху льготы отменить...
Заяц остановился у края платформы, поближе к громадному зеркалу — чтобы попасть в первый вагон. Дохнуло прохладой и железнодорожной смазкой, после чего из тьмы настороженно блеснули фары электрички.
Между бетоном с желтой полосой и поездом — с полпяди пространства, одолеть которое помог усатый человек с затемненными очками в форме машиниста метрополитена.
— Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка — станция «Ноябрьская», переход на Заречную линию, — прозвучало дикторское сообщение.
Поезд тронулся и начал набирать разгон. Усач подошел к дверям — не тем, на которых белела надпись «Не прислоняться!», а почти невидимым, в кабину машиниста, закрытым изнутри, вынул из кармана фиолетового пиджака специальный накидной ключ, крутанул несколько раз и, взглянув на инвалидную коляску, незаметно нажал на никелированную ручку. Дверь тихо закрылась за ним.
— Служба безопасности метрополитена! — выкрикнул усач оторопелому машинисту. — Поступила информация, что на линии — пьяный. Проверка. Пожалуйста, дыхните вот сюда, — вытянул из внутреннего кармана баллончик, наклонился над машинистом и неожиданно пшикнул в лицо. Машинист было вскочил, но мгновенно ополз, а усач открыл форточку, отодвинул безжизненное тело и толкнул рычаг скорости от себя — поезд замедлил движение.
В это же время Заяц достал из кожаного дипломата, привязанного к инвалидной коляске, включенный ноутбук, по электронной почте отослал небольшой текст и спрятал назад.
Поезд скрипнул колесами и остановился. Потухли лампы освещения и экономно вспыхнули запасные, по две на вагон. За стеклами окон затихла шероховатая стена тоннеля.
— Уважаемые пассажиры, просим не беспокоиться... — прозвучал в динамиках мягкий голос усача. — На линии сбой электронапряжения. Через несколько минут продолжим движение. Руководство метрополитена приносит свои извинения. — А затем тот же голос зазвучал в рации главного диспетчерского пульта: — Внимание! Состав № 8 первой линии захвачен террористами и, заминированный, находится между станциями «Вокзальная» и «Ноябрьская». Все требования нашей группы — на электронной почте администрации президента. Предупреждаем: с двух сторон электросостава выставлены сенсорные видеокамеры. При первом выявлении каких-либо движений спецслужб поезд с пассажирами будет взорван! Это не шутка! Конец связи...
Июнь 1429 года от Рождества Христова.
Когда монах оставил пещеру, взошло солнце.
Всю ночь он молился, а над миром грохотала гроза. Молнии вспарывали небесные хляби и падали в морскую бездну. И тогда ревел гром, стонали земля и горы, страшное эхо катилось с высот — словно разом взрывались тысячи иерихонских труб или насмерть бились за пространство дохристианские Зевс и Ярило.
И опрокидывалось небо, и растекалось водой по горным кручам, и нельзя было понять, где низ и где верх, где тропа человеческая, а где богова, где воображение и где жизнь.
Затем все утихло. И было слышно, как слова сливались с шуршанием ручейков, по которым небо стекало в недалекое море.
А когда взошло солнце, монах-отшельник оставил пещеру.
Тут, на Афоне, он жил с солнцем и ветром, сытился земными дарами, крепился святым духом. И просил бога навсегда оставить его тут — однако недавний сон заставил прервать скит и спуститься в земные хлопоты...
Дорога отобрала все старческие силы, но он не чувствовал этого. Не ощущал ни сбитых ног, ни задубелой от грязи тоги, ни обжигающей жажды. Шел и шел, шаркая посохом, плелся и полз, когда открывался горный склон. Радовался дневному свету, а краткие ночи проводил в сонном мороке. И брел дальше — пока не увидел перед собой монастырские ворота.
