До июля 1914 г. я более года работал во главе уголовного розыска при управлении лондонской полиции (выполняющей почти те же функции, что и парижская Сюрте, и еще функции судебной полиции). Меня назначили на этот пост, так как я глубоко понимал характер преступников-профессионалов, которых изучал в течение 18 лет службы в тюремных и исправительных учреждениях, полагая, что мне придется посвятить всю свою деятельность исключительно уголовному розыску.
Как и большинство англичан, я узнал из газет об убийстве эрцгерцога в Сараево, отнюдь не предполагая, что оно отразится на судьбах Европы и всего мира Нам казалось, что это убийство имеет значение не больше любого из политических покушений, так часто совершаемых на Балканах, и что оно завершится дипломатической перепиской, одним-двумя арестами и, в конечном счете, каким-нибудь судебным процессом, о котором наши газеты дадут, как обычно, довольно плохой отчет. Убийство это, однако, повлекло за собой придворный траур и отсрочку предполагавшегося бала в Букингемском дворце, больше ничего…
Спустя несколько дней после убийства эрцгерцога я встретился с фон Кюльманом на завтраке у одного из моих лондонских друзей. Хотя фон Кюльман и занимал пост первого секретаря германского посольства, он отнюдь не ожидал разрыва дипломатических отношений.
Прошло еще несколько дней, и в Англии стала ощущаться какая-то тревога. У нас было тогда либеральное министерство, возглавляемое Асквитом; пацифистские воззрения некоторых членов его кабинета были всем хорошо известны. Помощник статс-секретаря, представитель одного из северных районов, заявил весьма внушительно:
— Могу сказать только одно, — если наша страна будет воевать, то на севере Англии начнутся восстания. Я беседовал на эту тему с наиболее влиятельными из моих сторонников, и я хорошо осведомлен в этом вопросе.
Надо признать, что в тот момент в нашей среде преобладало мнение, что вести европейскую войну в крупном масштабе совершенно немыслимо, и поэтому будет найдено средство ее избежать хотя бы в самую последнюю минуту. Но когда было выпущено обращение бельгийского короля, мы уже догадывались, какие события нам предстоит пережить. В этот самый день я обсуждал создавшееся положение в моей канцелярии с одним офицером генерального штаба, человеком, мнение которого я высоко ценил. Он сказал мне, что если бы британское правительство отказалось прийти на помощь Франции и Бельгии, оно тотчас же было бы вынуждено уйти, так как даже нейтралитет Англии мог лишь отсрочить на несколько месяцев момент, когда мы были бы поставлены в необходимость защищаться против Германии-победительницы; впрочем, в военном министерстве на этот счет не было никаких иллюзий. Подробная история деятельности в этот критический период моего друга, покойного лорда Холдейна, во время его пребывания на посту военного министра никогда не была написана. Он мне рассказывал о своей поездке в Берлин и о своем свидании с кайзером. Предвидя события, которые впоследствии развернулись, он привел в порядок и держал наготове все разработанные им в мирное время планы.