Это была сенсация — самая большая сенсация в его журналистской карьере. Расслабившись, он сидел в гостиной отеля «Каравино», наслаждаясь каждой страницей, предвкушая сладость грядущего триумфа. Осталось добавить несколько документов, которые должны попасть к нему в течение часа. Он ждал Энцо Гарофано, чтобы за ранее обговоренную мзду получить фотокопии деловых писем Орнаньи.
А потом он покинет Сорренто и этот яркий туристский рай с его стеклянной стеной, останавливающими взгляд фресками, залитой солнцем террасой, широким пляжем и бронзовыми телами, распростертыми под разноцветными зонтиками. Он соберет вещи и уедет обратно в Рим, в корпункт, откуда девушки-телетайпистки пошлют его текст в Париж, Лондон, Нью-Йорк, где с аршинными заголовками он появится на первых страницах утренних газет.
А под заголовками будет напечатано его имя: «Наш специальный корреспондент Ричард Эшли». Он был высок ростом, широкоплеч, без признаков живота, с короткой стрижкой и загорелым лицом. Его синие брюки и цветастая рубашка свободного покроя соответствовали последней моде.
Он закрыл папку с материалами и положил ее на стол. Взглянул на часы. Три тридцать. В половине пятого придет Гарофано. За оставшийся час Рим должен подтвердить предварительную договоренность и сообщить, что две тысячи долларов предназначенные Гарофано, переданы в «Америкэн экспресс» в Сорренто. Эшли нахмурился. Слишком уж осторожничает Хансен.
Бармен Роберто тихонько кашлянул. Эшли поднял голову Роберто широко улыбнулся и указал на террасу. Эшли проследил взглядом за его пальцем и увидел пару великолепных загорелых ног. Портьеры, висящие справа от двери, скрывали их обладательницу.
Эшли улыбнулся и покачал головой.
— Займись-ка лучше делом, Роберто. Принеси мне «мартини».
Эшли вновь взглянул на часы.
— Когда открывается почта?
— В три часа, синьор.
— Я жду телеграмму. Ее давно пора принести. Роберто пожал плечами:
— Терпение, друг мой! Терпение! Телеграмма должна поступить на почту. Затем с нее необходимо снять копию. И, наконец, найти посыльного… — Он замолчал, вытаращив глаза. Обладательница загорелых ног встала с шезлонга и показалась в проеме двери, блондинка в купальном костюме. Она улыбнулась и, вильнув бедрами, исчезла из виду…
— Я хочу пить, — напомнил Эшли.
— Сию минуту, синьор. — Мудрый Роберто понимал, когда кончаются шутки.
Он вышел из-за стойки с маленьким серебряным подносом, на котором стоял один бокал. Он протер стол, поставил картонную тарелочку, на нее — бокал и застыл.
— Сколько? — спросил Эшли.
— Шестьсот лир, синьор. Эшли резко поднял голову.
— Шестьсот? За ланчем было четыреста пятьдесят.
— Я ошибся, синьор, — невозмутимо ответил Роберто. — Я имел в виду четыреста пятьдесят.
— Ты лжец, Роберто.
— Вы заставляете меня признаться, синьор. — Роберто радостно улыбнулся. — Я большой лжец.
— Почему ты мне лжешь? Ты же получаешь от меня хорошие чаевые, не так ли?
— Очень хорошие, синьор.
— Так почему ты мне лжешь?
— Привычка, синьор.
— Плохая привычка, Роберто.
— Давайте назовем это профессиональной болезнью. — В глазах Роберто заиграли веселые искорки. — Вы никогда не лжете, синьор?
Эшли ответил осторожно.
— Иногда мне приходится лгать. Но только не из-за денег.
— Потому что вам нет нужды волноваться о деньгах. Я, наоборот, должен постоянно думать о них. Каждый из нас лжет о том, что для него более важно.
От Эшли не ускользнул тайный смысл слов Роберто. Бармен мог ему что-то сообщить, но непременно за плату. Именно ему предстояло сделать следующий ход.
— А что для меня важно, Роберто? Бармен склонил голову набок.
— Телеграмма, которую вы ждете. Сведения, содержащиеся в этой папке… — Он указал на картонный переплет. — И человек, который должен прийти к вам в половине пятого.
Эшли вздрогнул, словно ему в лицо плеснули холодной водой. Он начал подниматься, задел стол, бокал опасно закачался. Тут же журналист взял себя в руки и вновь опустился в кресло. Посмотрел на Роберто. Черные, чистые, как у младенца, глаза бармена не дали ему никакого ответа.
— С рукописью мне все ясно, ты видел, как я с ней работаю. Телеграмма — я сам упоминал о ней при тебе. Но человек, которого я жду… Как ты узнал о нем?
— Коктейль, — сухо ответил бармен. — Синьор не заплатил за коктейль.
Эшли достал бумажник, вытзщил купюру в пять тысяч лир и положил ее на серебряный поднос. Глаза Роберто радостно сверкнули. Он взял купюру, аккуратно сложил ее и убрал в карман.
— Вам просили передать, синьор, — тихо сказал он, — что человек, который придет сюда, врун и обманщик. Вы можете взять то, что он принесет, но должны знать, что доверять ему нельзя.
— Что-нибудь еще?
— Больше ничего.
Роберто поднял поднос и двинулся к бару. Откинувшись в кресле, Эшли наблюдал за ним. Он не остановил бармена, не задал ему ни одного вопроса. Он понимал, что тот мог говорить до судного дня, но ни единого слова правды не слетело бы с этих улыбающихся губ.
Он повторил про себя слова Роберто. «Человек который придет сюда, врун и обманщик». Ничего нового. Гарофано — жалкий посредник, торгующий украденными документами. Он не может быть ни кем иным, как вруном и обманщиком. Но документы-то подлинные! Он видел их и внимательно изучил. Они укладывались в схему имеющихся у него доказательств.
