Семинар Петровского
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.
| Жанры: | Советская классическая проза, Рассказ |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 7 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1972 |
| Формат: | Полный |
Семинар Петровского читать онлайн бесплатно
Лев Кокин
Семинар Петровского
У хорошего студента для знакомства с ректором нет причин. И ректор сожалеет об этом. Но удивляться тут нечему. Стипендию хорошему студенту платят, а времени у него в обрез: альма матер щедра — то лекции, то лаборатории, то семинары… По сути, ректор для того и существует, чтобы обеспечить изобилие всего этого.
Чтобы физик мог слушать Арцимовича, Кикоина.
Чтобы химик учился у Семенова и Несмеянова, а биолог — у Белозерского и Северина.
Чтобы, приходя в лаборатории, студент встречался с самой новой наукой.
Все было бы ясно до предела, когда бы будущий ученый был тем самым хорошим, а вернее сказать, благополучным студентом, у которого нет оснований знакомиться с ректором или с деканом. Но нередко получается по-другому. Увлечет, например, человека идея, он забросит начисто все остальное, в том числе и поименованное в зачетной книжке… А потом сидит в кабинете у ректора и с усилием выдавливает из себя: «Запустил занятия… Зачет не сдал… Отчисляют…»
В горячую выпускную пору ректору (он сам непрочь поиронизировать над своей производительностью) удается подписывать по шесть сотен дипломов в час… Что значит в университетских масштабах один горемыка? Ноль целых, ноль десятых, даже ноль сотых.
Ректор примостился с краешка длинного, сукном крытого стола — из тех, за какими заседают, — положив на руки голову. О чем он думает? На лице живут лишь кусты бровей да цепкие нетерпеливые глаза под ними. Судьба человека — не математическая задача. Сколько он выслушал на своем веку подобных историй, но всякий раз главное приходится решать заново: что за человек перед ним. И еще более трудное: что из этого человека будет…
Резко поднявшись, он спешит к телефону, порывист, как юноша. И, как врач, осторожен.
— Декана, пожалуйста. Вот сидит у меня ваш питомец…
Пусть иные горячие головы попрекают его за либерализм, хирургия — не лучший педагогический метод. Есть у ректора Московского университета необычный список, который он не показывает журналистам. И которым втайне гордится. В списке — фамилий десять. Нынешние профессора объединены по особому признаку: в свое время ректор не дал исключить их из университета…
В этой мастерской из глины лепят характер. В этой лаборатории под высоким напряжением вспыхивают таланты. В этом инкубаторе из желторотых птенцов вырастают настоящие люди — при нормальном давлении и комнатной температуре. Робкие школяры (об их зрелости говорят лишь аттестаты) спустя пять лет уходят отсюда, готовые принять на свои плечи судьбы науки. О, эти пять лет непрерывных открытий, годы обжига в спорах и экзаменационной закалки, проб на твердость, испытаний на гениальность — пять студенческих лет! Воспоминаний и песен о них хватает до седых волос. Альма матер — так испокон веку называют бывшие студенты свои университеты. Альма матер, мать-кормилица…
Иван Петровский не покинул своей альма матер.
Студент, аспирант, ассистент, доцент, профессор, заведующий кафедрой, декан факультета — он прошел университетскую лестницу снизу доверху. С той далекой осени 1922 года, когда ступил на нее первокурсником.
После уездной глуши полутемная Москва той поры потрясла великолепием. Общежитий, правда, не было, и ночевать приходилось у однокашников, а иногда, чтобы не злоупотреблять гостеприимством, перебираться на Курский вокзал. Наконец спасительное объявление: «Детдому требуется дворник». Квартира с отоплением и светом — это ли не предел мечтаний! Будущий ректор впервые выходит на ниву просвещения…
Одна из работ Петровского посвящена известной в теории вероятностей «проблеме блужданий».
Задолго до математической этой проблемы ему пришлось решать подобную проблему в жизни.
Есть ученые — счастливые люди! — чье призвание определилось рано и недвусмысленно. Гимназист Эйнштейн гонялся за солнечным лучиком, десятилетний Амбарцумян смотрел в телескоп, а Колмогоров, по собственным его словам, «познал радость математического открытия» лет шести от роду. Путь Петровского, как большинства других, куда сложнее. В его школьном аттестате две четверки (остальные пятерки). Одна из двух — по математике.
Он собирался стать физиком или химиком, кончил три курса Политехнического института и лишь после этого открыл в себе математика. Собственно, ничего он не открывал, а только был потрясен красотою этой науки, прочитав случайно книгу по теории чисел.
Не потому ли, основываясь в значительной степени на собственном опыте, в публичных своих выступлениях по проблемам образования Иван Георгиевич говорит о том, что нельзя раз навсегда определить, кто к чему способен. Очень многие талантливые люди утверждаются в своем призвании лишь после долгих поисков. Знаменитый физик Гельмгольц по образованию был врач. Геохимик вице-президент Академии наук Виноградов — тоже в прошлом медик, а член-корреспондент Академии наук археолог Арциховский — техник. В жизни, в противоположность математике, не бывает стандартных решений, хотя могут быть решения предпочтительные.
Впрочем, сэр Александр Флеминг, открывший пенициллин, говаривал по этому поводу, что каждый из нас может оглянуться на пройденный путь и задать себе вопрос: что произошло бы, если б он занимался не тем, чем занимался. «Перед нами всегда два пути; мы должны выбирать один из них, не зная, куда ведет второй. Может быть, мы выбираем лучший; но возможно также, мы никогда не узнаем, какой надо было выбрать».
