Мир под нами был темным, города освещались оранжевыми сетками, словно электрические схемы, разбросанные по черному холсту.
— Мир прекрасен, Страж.
Я перевела взгляд на вампира, сидящего напротив меня в салоне частного самолета его Дома.
Высокий, с золотистыми волосами, которые достигали его плеч, и глазами, словно резные изумруды, Этан Салливан сидел в кожаном кресле цвета слоновой кости в Мастерской манере. Он был главой чикагского Дома Кадоган и членом недавно созданной Ассамблеи Американских Мастеров. Это не та должность, на которую он надеялся, но, вне всякого сомнения, она более эгалитарная — теперь он член демократического конгресса, а не верховный монарх.
Психологическое и физическое испытания, через которые он прошел, были изнурительными, и не помогало и то, что в то же время мы выслеживали убийцу. Причиной надлома же послужил очередной удар: записка, оставленная в наших апартаментах Кадогана якобы создателем Этана, Бальтазаром, который, как предполагалось, был давно уже мертв. Никаких других его признаков не было, но мы были как на иголках от напряжения с тех пор, как нашли это рукописное послание.
Это были только самые последние эпизоды в долгом и драматическом году, и мы нуждались в перерыве. Поэтому мы направлялись на запад, чтобы провести несколько дней в Элк Вэлли, тихом городке в Скалистых горах Колорадо, в пристанище давней подруги Этана на горном склоне. Мы раньше никогда не путешествовали вместе по причинам, не связанным с магической драмой, и я была в равной степени взволнована и насторожена. Но наилучшим образом.
— Это большой мир, — сказала я. — Я люблю летать, потому что это напоминает мне, насколько велика планета и насколько малы мы по сравнению с ней. Мне нравится это понятие — что раз мы несущественны, то и наши проблемы тоже несущественны.
Уголок его рта приподнялся.
— Ты никогда не могла быть несущественной, Мерит. — Он выглянул в свое окошко, провел пальцем по стеклу. — Но я согласен с твоей точкой зрения. Жизнь в темноте уменьшает нашу видимость, вроде как сужает мир. Здесь, на расстоянии в девять тысяч километров над землей, ты напомнила о его величине.
— От вина ты становишься поэтичным.
Он снова посмотрел на меня с пылом и жаром и улыбнулся с ленивой уверенностью.
— Ты думаешь, я только поэтичным становлюсь?
Дверь салона тихонько открылась и миниатюрная брюнетка с аккуратной прической, в темно-синей юбке и пиджаке вошла внутрь с подносом в руках.
— Закуски, сэр? Мэм?
Ухмыляясь, Этан указал ей на меня.
— Если она в сознании, то она голодная.
— Ничего не надо, спасибо, — сказала я, поднимая руку для отказа. Отказ в основном был из-за фигуры и принципа, поскольку поднос с птифурами[1] и маленькими пирожными выглядел изумительно.
Стюардесса кивнула и снова выпрямилась.
— Пожалуйста, дайте мне знать, если передумаете. Надеюсь, вы наслаждаетесь своим отпуском?
— Он только начался, — ответил Этан. — Но пока все идет хорошо.
Она улыбнулась и кивнула, затем удалилась обратно в служебную зону, оставляя нас одних в дрейфующей комнате из дорогой кожи и темной древесины, в одиннадцати километрах в воздухе.
Этан улыбнулся и поманил меня пальцем.
— Я туда не пойду, — сказала я ему. — Мы не совсем одни.
Он выгнул бровь, его фирменное действие.
— Я думаю, мне удастся не изнасиловать тебя во время полета, Страж. Просто посиди со мной.
Я бы не сказала, что я из любителей посидеть на коленях, но не часто нам удавалось найти время, чтобы отдохнуть вместе. Поэтому я встала, пересекла небольшое расстояние между нашими креслами и позволила ему обнять себя.
Поскольку мы официально находились в отпуске, я отказалась от своих обычных кожаных куртки и штанов — униформа, которую я выбрала в качестве Стража Дома Кадоган — в пользу бледно-розового болеро с джинсами и балетками, комбинация, которая заставляла меня выглядеть больше как балерина, нежели как воин-вампир. Но даже воину требовалась ночка подальше от своего меча, вдали от сражений и политических интриг, которые, казалось, всегда находят нас.
— Мой Страж, — произнес Этан, когда откинулся в кресле и приглушил свет. Сплетясь телами, мы наблюдали, как под нами разворачивается мир. — Эта зима была суровой. Давай встречать весну.
Я закрыла глаза и наслаждалась его запахом, мужественностью. Его парфюм был острым и свежим, на него накладывалась мягкость мыла и слегка пряный аромат, который делал его им. Он весь был теплым и знакомым, и я все еще поражалась, что он настолько бесспорно мой.
Я улыбнулась, когда его руки сжались вокруг меня.
— Так что мы будем делать в Элк Вэлли, штат Колорадо?
— Помимо очевидного? — спросил он, покусывая мочку моего уха. — Там будут длительные прогулки, прекрасные виды, раскатистые реки, в которых мы сможем искупаться, если будет достаточно тепло. И, учитывая твои особые интересы, некоторые изысканные рестораны и кафе.
— Я больше, чем совокупность моих кулинарных желаний.
Он фыркнул от смеха.
— Я в этом никогда не сомневался. Прежде всего, Мерит, мы можем быть самими собой. Мужчиной и женщиной без политики или хаоса между нами.
