В тот день, едва проснувшись, я почувствовала, что со мной что-то не так. Я лежала на спине и как только приподняла голову, перед глазами заплясали светящиеся точки. Все тело ломило. Несмотря на десять часов сна, чувствовалась усталость и по-прежнему хотелось спать. Внизу живота ощущалось какое-то жжение. Пришлось сделать значительное усилие, чтобы приподняться и понять, где болит, но из-за выпирающего живота ничего не было видно. Откинув одеяло, я разглядывала его. Руки и ноги по сравнению с ним казались тонкими как палочки.
«Что со мной происходит?» — подумала я и на всякий случай ущипнула себя. Нет, это был не сон, я в самом деле находилась у себя дома, в окружении четырех белых стен. На ночном столике стояла моя лампа и лежала книга, которую я читала перед сном, — «Второй пол» Симоны де Бовуар. Прямо на полу лежали картины и фотографии, которые мой друг на время оставил здесь, перед тем как отвезти в галерею.
Что, если еще немного поспать и забыть обо всем этом? Словно опрокинутой на спину черепахе, мне было сложно пошевелиться и повернуться на бок, чтобы стало легче дышать. После тщетной попытки я снова рухнула на спину, потому что тело оказалось слишком тяжелым.
Приподняв голову, я взглянула на электронный будильник: время 8:45. В 9:30 была назначена встреча с научным руководителем по написанию диссертации. Но даже если каким-то чудом удастся встать, то как добраться до места в таком состоянии? К тому же мне будет сложно спокойно общаться с преподавателем. Какую ложь придется сочинить, чтобы объяснить произошедшую со мной перемену?
Я все еще размышляла об этом, когда зазвонил телефон. На определителе высветился номер мамы. Сняв трубку, я почувствовала, как мое левое веко чуть подергивается, что обычно свидетельствует о нервном напряжении. Через несколько мгновений, так и не произнеся ни слова, я положила трубку на ночной столик, а мама, как ни в чем не бывало, продолжала говорить в пустоту, упрекая меня за то, что я не звоню и не заезжаю к ней.
Разозлившись, я изо всех сил вдохнула, напрягла мышцы, сбросила одеяло и сделала еще одну попытку встать. Бесполезно. Нужна была чья-то помощь. Какая досада, что Николя уже уехал на работу! Он бы меня поднял. Но сейчас предстояло справиться самой. Я осторожно начала поворачивать голову из стороны в сторону в надежде на то, что все остальное тоже зашевелится. Такая тактика принесла свои плоды: несмотря на вес, разбухшее тело стало медленно приподниматься. Когда, ценой огромных усилий, я оперлась на локоть, живот свесился с кровати и, чтобы сохранить равновесие, мне пришлось упереться в пол одной ногой, словно цапле. Оставался лишь один выход — задействовать вторую ногу в качестве противовеса и встать. Однако страшно было упасть. Взглянув на часы, я увидела, что уже девять. Тем хуже. Придется рискнуть.
Чтобы успокоиться, я медленно сосчитала до трех, потом резко подалась вверх и рухнула на пол, сильно ударившись о паркет. Вздох облегчения. Теперь осталось подняться на ноги, но это легче, потому что можно опереться на кровать. Сначала надо сделать паузу.
В этот момент, мельком взглянув в сторону, я увидела свое отражение в зеркале. На четвереньках, с впалыми щеками, мутными глазами и раздутыми ноздрями… Одно из двух: либо я превратилась в собаку, либо была беременна.
Прежде я любила. Пользуясь свободой, ездила в Чикаго, Хошимин, Гавану. Наступала ночь, волны бились о берег, стояла жара. Я была на другом конце света, не одна. Город расстилался перед нами, окутанный запахами моря, табака и рома. В жаркой и влажной темноте мы вернулись в наш номер в отеле, юные, веселые и беззаботные. Снаружи, во дворе, оркестр играл мелодию из фильма «Клуб Буэна Виста». В тот вечер он попросил меня родить ребенка. Из-за слабости, желания, любви, от чистого безумия я сказала «Да».
В те времена мы были свободны. Мы не сидели дома: ходили в кино, рестораны, бары, ночные клубы. Отправлялись гулять поздно вечером, а возвращались рано утром. Устраивали пешие прогулки: в горы, к морю, в лес. Мы были спортивными. Болтали по телефону. Купались. Читали взахлеб. Имели собственное мнение о политических и других событиях. Пили горячий кофе и поджаривали хлеб в тостере воскресным утром. Ходили в гости к друзьям, не предупреждая их заранее. У нас было множество приятелей, очень разных, бессемейных, забавных. Мы могли болтать, курить, пить с вечера до утра. Постоянно назначались встречи, нами или нашими друзьями.
В те времена мы почти не виделись с родителями и всячески пытались изолироваться от них. Результаты не заставили себя ждать: наши матери перестали ходить к нам в гости под выдуманными предлогами, они не звонили в воскресенье утром сказать, что по телевизору идет интересная передача о детях, не осмеливались делать замечания по поводу нашей жизни.
Это было незабываемое время огромной любви. Мы встретились воскресным апрельским днем на улице Розье в Париже. Он небрежно сидел на перилах лестницы перед художественной галереей. Мне понравились его светлые глаза, трехдневная щетина и вызывающий вид. Рубашка с закатанными до локтей рукавами, руки. Он заметил мою улыбку, и я подошла.
