— Корнюша, а что у нас сегодня на завтрак?
— Омлет с беконом, кофе и поджаренный хлеб.
— А-а-ай, не хочу омлета. Надоело. К тому же омлет был совсем недавно, во вторник.
— Тогда блинчики.
— А разве сегодня уже воскресенье?
— Нет, принцесса, сегодня пятница.
— Но блинчики у нас по воскресеньям.
— Верно, блинчики по воскресеньям, а по пятницам омлет.
— Тогда почему мы ели омлет во вторник?
— Потому что вы отказались от вареных яиц.
— Яйца! Терпеть их не могу! Тем более всмятку. Безвольные они какие-то. С виду крепкие, а стукнешь ложкой — скорлупа, как бумага, мнется. Дальше ее слупливаешь — белок. С виду белый и упругий, а стоит копнуть поглубже — течет соплистой жижей.
Принцесса осеклась: есть слова, которые принцессам говорить не следует. Но их так много, что за всеми не уследишь — то одно, то другое обязательно вырвется наружу. Вот и сейчас выскочило «соплистая». Принцесса сконфуженно посмотрела на дракона, но он — сама деликатность — как раз в этот момент полез в камин проверять, не засорилась ли труба.
— Вы что-то сказали, ваше высочество? — невинно переспросил он, выгребая пузом на каменный пол дорожку золы.
— Нет-нет. Вернее, я сказала, что омлет было бы и правда неплохо. Только поджарь, пожалуйста, хлеб получше. До коричневой корочки.
Дракон упорхнул на кухню, и, глядя, как ловко он лавирует между колоннами замка, принцесса загрустила: лучше бы он был таким же, как дракон соседки Аделины. Дракон Аделины не летает по замку, а с трудом протискивается по коридорам, а потому Аделине приходится все делать самой: и готовить, и стирать, и натирать мастикой полы. Но зато ее дракон выглядит настоящим. Нет-нет, Корнишон, конечно, тоже настоящий и даже огнедышащий, но слегка неправильный: очень маленький, принцессе по пояс.
За окном что-то запищало. Принцесса прислушалась, соскочила с кровати и выглянула в окно. Так и есть: внизу по холму ползла черная точка. Карабкалась по дорожному серпантину вверх, словно жук-навозник. И пищала, пищала, пищала, не переставая.
— Корнюша, — закричала принцесса. — К нам рыцарь скачет!
— Уже? — дракон поставил на столик серебряный поднос с завтраком. — Рановато, вроде бы, еще для визитов, девяти часов нет…
— Убедись сам.
Писк стал громче, и теперь в нем явственно слышались интонации боевого рожка. Корнишон суетливо затеребил завязки передника — не гоже дракону являться на бой в таком конфузливом бабьем виде.
— Можешь не торопиться, — усмехнулась принцесса. — Я тебя никуда не пущу.
— Ну, сколько можно, принцесса! Надо мной уже посмеиваются окрестные драконы — дожил до тридцати восьми лет и еще копья не нюхал.
— Я сказала — в шкаф! — рявкнула принцесса.
Это тоже не правильно — принцессы не должны рявкать, как генералы на плацу. Это не женственно. Но было проще нагрубить Корнюше, чем давить на его больные мозоли, объясняя, что по причине своего убогого роста он с рыцарями сражаться не способен. Сам он этого никак не мог понять и, заслышав рыцарский рожок, всегда рвался в бой — дух-то у него настоящий, драконовский, но только принцесса его не пускала, запирала в шкафу и прятала на груди ключ. Сами посудите, какой же это бой, когда рыцарь в доспехах, на коне и с мечом, а дракон ростом едва выше овчарки. Это не бой, это убийство. А Корнюшу было бы очень жалко, за долгие годы совместного существования принцесса к нему здорово привязалась. Это тоже было не правильно: принцессы не должны жалеть своих драконов. Принцессы должны их ненавидеть и мечтать от них избавиться. Но жизнь тем от сказки и отличается, что в ней всегда все получается не так, как задумывалось. Да и перед рыцарями неловко: они через тридевять земель едут, мечтают о подвиге, а тут вместо подвига битва с огнедышащей овчаркой — сплошное позорище, а не битва.
Звуки рожка переросли в рев. Значит, рыцарь уже добрался до замковых ворот и въехал под арку. Принцесса поправила прическу и вышла навстречу спасителю. Встала на парадной лестнице между двух римских ваз и приняла горделивую позу. Снизу бухнуло, словно на пол бросили мешок ломаных подков — рыцарь спешился. Заголосил рожок, и эхо испуганно заметалось по каменным сводам замка.
— Дракон, порождение поганого племени, выходи на честный бой!
Ну-ну, ждите!
Рыцарь нетерпеливо побряцал оружием, еще потрубил, покричал и, не дождавшись ответа, пошел, звякая коваными сапогами, по лестнице вверх. Принцесса приосанилась. Из-за мраморных балясин сперва показался пучок перьев, потом шлем, похожий на перевернутый котелок, серебряный панцирь, круглый щит, тонкие ноги с шипастыми наколенниками и ослепительные шпоры.
— Вам кого? — надменно спросила принцесса.
Рыцарь поклонился так низко, насколько позволяли доспехи.
— Я Рыцарь, Не Открывающий Своего Образа, — прогундосил он, не поднимая забрала. — Пришел сразиться с драконом и освободить Прекрасную Принцессу.
Ужасно правильно и до смерти пафосно! Сразиться, освободить, Прекрасную… Ну, что ж, поглядим, насколько хватит рыцарской закалки.
— А его нет дома. Что-нибудь передать?
— В таком случае, я его с вашего позволения подожду.
— Ждите, — равнодушно пожала плечами принцесса и пошла в западную комнату вышивать крестиком.
