Рябиновая ветка
Писатель Виктор Александрович Стариков родился в 1910 году, в Москве, в рабочей семье. С 1929 года начал журналистскую работу, сотрудничая в газетах «Московский комсомолец», «Комсомольская правда» и других. В 1931 году, после переезда на Урал, появляются в печати его первые рассказы и очерки. Во время Великой Отечественной войны В. А. Стариков был военным корреспондентом газеты «Известия» на Северо-Западном фронте, служил в армейской печати. Повести, рассказы и очерки В. А. Старикова печатались в журналах «Новый мир», «Звезда», «Знамя», «Огонек», «Советский воин», в альманахе «Уральский современник», выходили отдельными сборниками: «На партизанской земле. Записки военного корреспондента» (Госполитиздат, 1943 г.), «Красный камень» («Советский писатель», 1947 г.), «Прорыв» (Свердловское книжное издательство, 1947 г.), «Звезда победы» (Челябинское книжное издательство, 1950 г.), «Север и юг» (Свердловское книжное издательство, 1952 г.). В сборник «Рябиновая ветка» вошли рассказы В. А. Старикова разных лет, посвященные людям социалистического Урала, их труду и быту.
| Жанр: | Советская классическая проза |
| Серии: | - |
| Всего страниц: | 85 |
| ISBN: | - |
| Год издания: | 1955 |
| Формат: | Полный |
Рябиновая ветка читать онлайн бесплатно
ДОКТОР
Рано утром Юрий Николаевич услышал настойчивый стук в дверь. Не вставая с постели, доктор хриплым со сна голосом спросил:
— Кто там?
— Это я, — раздался громкий басистый голос больничной сестры Пелагеи Ильиничны. — Больную привезли. Кровью исходит.
— Сейчас иду.
Татаринцев протянул руку к маленькому столику, стоявшему возле кровати, зажег лампу и посмотрел на часы. Они показывали пятый час.
Поеживаясь от холода, доктор начал одеваться. Он уже завязывал галстук, когда в дверь опять постучали.
— Войдите, — негромко отозвался доктор.
В комнату вошла Ольга Михайловна Песковская, его соседка по квартире. На ней был желтый шелковый халат, с вышитыми черным стеклярусом японскими цветами и цаплей. Светлые волосы падали на лоб, и она придерживала их рукой, чуть откинув назад голову, так что видна была короткая полная шея.
— Разбудила-таки вас эта труба? — ворчливо сказал доктор.
— Что случилось? — встревоженно спросила Песковская.
— Ничего не случилось, а привезли больную.
— Юрий Николаевич, разрешите мне пойти с вами.
— Это зачем?
— Я вам помогу.
— Нет, это вы уж оставьте, — сердито сказал доктор. — Всему бывает предел. Незачем вам ночью ходить в больницу.
— Я вас прошу! Юрий Николаевич!
Она так настойчиво просила, что доктор сдался.
— Ну, как вам угодно, Ждать вас я не буду и сейчас же выхожу.
— Я быстро, Юрий Николаевич.
Доктор, недовольный, что уступил, медленно надел пальто, черную шляпу, взял палку с резиновым концом и, прихрамывая, вышел в коридор. Одна нога у него была короче другой, и, чтобы скрыть хромоту, он носил ботинок с толстой подошвой.
Рассвет был неприятен. В мутном воздухе вырисовывались белые оголенные стволы берез. Грязными серыми пятнами выделялся последний снег в канавах вдоль шоссе и в ямах.
— Видите, как рано, — сказал доктор, поднимая воротник пальто. — Право, лучше сделаете, если вернетесь.
— Нет, — беззаботно ответила Ольга Михайловна, — теперь вы меня не прогоните.
Он не любил выходить с ней на улицу. Всякий раз доктор испытывал унизительное чувство стыда за свою немощь. Он не мог быстро ходить и, прихрамывая, немного отставал от Ольги Михайловны. Она это замечала и старалась попадать с ним в ногу. В такие минуты доктор вспоминал, что ему уже около пятидесяти лет и у него седые виски, что он заикается и что вообще ему поздно второй раз устраивать семейный очаг.
Они шли вдоль шоссе, обсаженного молодыми березами, к белому зданию больницы, одиноко стоявшему в стороне от деревни на холмике. Одно из окон больницы выделялось тусклым светом. Доктор шел позади Песковской, оступаясь на неровной тропинке, и думал: «Нехорошо, что позволяю ей по ночам ходить в больницу».
У больницы стояла лошадь и глодала коновязь. На спину ей была небрежно брошена рогожа.
По каменным ступеням доктор и Ольга Михайловна поднялись на крыльцо и вошли в больницу.
В приемной на кожаной кушетке лежала молодая женщина с очень бледным лицом. Возле нее стояли Пелагея Ильинична и парень в длинном до полу тулупе, с кнутом в руке. Увидев доктора, парень испуганно посторонился и уронил кнут.
— Твоя жена, Белоусов? — спросил Татаринцев, вглядевшись в широкое носатое лицо парня.
— Да, — хрипло сказал он, с трудом сгибаясь в тулупе, чтобы поднять кнут.
— Что с ней?
Доктор сбросил пальто на руки сестре и надел халат.
— Вчера приехал из города, она больная лежала. А ночью разбудила и говорит: «Скорее вези в больницу». Я стал лошадь собирать, а она и память потеряла.
Доктор расстегнул на больной пальто и почувствовал резкий гнилостный запах. Он посчитал пульс.
— Везите ее в операционную, — сказал Татаринцев сестре. Он повернулся к Белоусову. — Долго же ты собирался.
— Разве можно скоро. Пока лошадь запряжешь, да пока…
— Ты тут подожди, — прервал его доктор. — Я с тобой должен поговорить.
— Подождать мы можем, — сказал парень и отошел.
Песковская стояла возле больной.
— Лучше вам уйти домой, — сказал ей Татаринцев, проходя в свой кабинет.
— Но вы же позволили.
— Ну, как вам угодно. Тогда раздевайтесь и мойте руки. Будем оперировать. Предупреждаю — предстоит неприятная работа.
Пелагея Ильинична вкатила тележку. Вчетвером они осторожно подняли тяжелое тело женщины и положили на тележку.
— Разденьте больную, приготовьте физиологический раствор, — приказал доктор. — Ну, — обратился он к Песковской, — извольте и вы приготовляться.
Они прошли в кабинет.
— Вот я и готова, доктор, — сказала Ольга Михайловна, завязывая на рукавах белого халата тесемки и не забывая поправить пышные светлые волосы перед тем, как надеть марлевую шапочку.
Татаринцев вошел в операционную, где больная лежала на высоком столе. Свет керосиновых ламп придавал ее телу желтый оттенок. Женщина была молода, с широкими плечами, с большими, матерински округлыми грудями. Темные веки плотно закрывали глаза. Губы проступали на лице бледной чертой. Она казалась мертвой.
После нескольких минут осмотра Татаринцев шопотом сказал Песковской:
— Аборт на шестом месяце.
Он накрыл женщину простыней и одеялом и велел затопить печь.
Стуча ногой, вытирая на ходу руки, доктор торопливо вышел в приемную. Парень стоял, распахнув широкий тулуп, и поигрывал гибким ременным кнутом.
